Читающий по телам
Шрифт:
Цы зажмурился так, что подумал, что глаза его вот-вот лопнут. Он снова перечел записи, ничего не понимая. Голова раскалывалась.
Внезапно юношу насторожил какой-то шум снаружи. Он мгновенно захлопнул книгу и поспешил вернуть ее на место, но разгулявшиеся нервы подвели: бухгалтерская книга упала на пол. Цы все же успел ее подобрать, когда услышал, что открывается дверь в спальню. Дыхание его пресеклось. Он все-таки ухитрился поставить книгу на место до того, как раздались шаги. Вошел Фэн с подносом фруктов в руках. Цы заметил, что впопыхах он выровнял книгу с другими — а надо было сохранить выступ. В мгновение ока он вытащил книгу чуть вперед, прежде чем занятый подносом Фэн поднял на него глаза. И тогда Цы с ужасом заметил, что один листок выпал и теперь лежит на полу у его ног. Он запихнул листок под книжный шкаф. Фэн поздоровался и поставил поднос
— Во дворце ничего нового. Ты написал письмо?
— Нет еще, — солгал Цы.
Бросившись к столу, он спрятал в рукаве готовую записку и принялся писать другую. Фэн заметил, как дрожит его ученик.
— Что-то случилось?
— Волнуюсь. Суд все-таки, — снова солгал Цы.
Он закончил писать и передал записку судье.
— Поешь фруктов, это для здоровья. А я пойду заберу нашу бесценную улику.
— Спасибо, учитель. Непременно поем.
Фэн уже уходил, но у дверей неожиданно остановился:
— С тобой точно все в порядке?
— Да, вполне, — заверил юноша.
Фэн открыл было дверь и вновь что-то его остановило. Судья нахмурился и подошел к тому стеллажу, у которого застиг юношу. Толкователь трупов заметил, что, несмотря на все его старания, краешек оторванного листа все равно бросался в глаза.
Он подумал, что Фэн заметил торчащий из-под шкафа уголок бумажного листа. Но судью заботило иное; он извлек книгу, которую только что изучал Цы, приоткрыл и убедился, что она стоит вверх ногами. Нахмурившись, он перевернул книгу и поставил среди других на место так, что она выступала на палец. Потом распрощался и ушел.
Убедившись, что Фэн действительно ушел, Цы схватил листок. Это оказалась не оторвавшаяся страница, а письмо, которое судья, видимо, хранил внутри книги. Время его написания, судя по дате, приходилось на пребывание семьи Цы в деревне; отправителем же оказался батюшка. Дрожа, Цы развернул письмо и принялся читать.
Уважаемый Фэн!
Хотя еще не истек мой траур, я хочу Вас известить о моем желании незамедлительно продолжить службу у Вас. Как я и писал в предыдущих посланиях, мой сын Цы горит желанием продолжить учебу в Университете Линьаня, и я разделяю его мечты.
Ради Вашей и моей чести я не могу ни взять на себя позор за деяние, которого не совершал, ни оставаться в этой деревне, пока Вы в Линьане вынуждены мириться со слухами о моей так называемой злонамеренности. Клевета, обвиняющая меня во взяточничестве, не прекратится сама собой. Я невиновен и желаю это доказать. По счастью, у меня есть копии документов, из которых видны неправильности в Ваших счетах, поэтому отмести обвинения мне будет несложно.
Вам совершенно не обязательно приезжать в деревню. Если, как Вы утверждаете, Вы противитесь моему возвращению, чтобы меня защитить, то умоляю Вас позволить мне вернуться в Линьань с доказательствами в руках и подтвердить мою невиновность.
Цы стоял, как громом пораженный.
Да что же это происходит?
Из этого письма неоспоримо следовало: батюшка неповинен в тех преступлениях, что ему вменялись. Однако же, когда Цы признался судье, что в университете ему отказали в сертификате пригодности из-за недостойного поведения его отца, Фэн подтвердил виновность его родителя.
Цы глубоко вздохнул и постарался припомнить все события, происшедшие в деревне во время присутствия Фэна. Если батюшка твердо решил вернуться в Линьань, то почему же тогда он переменил свое решение? Сколь ужасному давлению он подвергся, чтобы в течение одной ночи позволить лишить себя чести и взять на себя преступление, которого не совершал? И зачем Фэн поехал в деревню, хотя батюшка определенно просил его этого не делать? И за что судья обвинил братца Лу?
Цы проклинал себя за то, что отказался от своего отца. Человек, давший ему жизнь, сражался со своей судьбой до последнего вздоха, а сын отплатил ему недоверием и стыдом. Это он, а не батюшка являлся настоящим пятном в семье. Цы завыл от боли.
Кровь бросилась ему в лицо. От боли и ярости он на несколько мгновений просто ослеп, стало нечем дышать. Хотелось просто крушить все, что попадется под руку.
Цы долго приходил в себя. Когда в голове прояснилось, Толкователь трупов попытался ответить себе на простой вопрос: какую же роль играет во всем этом запутанном лабиринте событий Фэн? Однако ответа не было; во всяком случае, не было такого ответа, который позволил бы отбросить внезапно возникшее недоверие.
Толкователь трупов поднялся и спрятал письмо под куртку, рядом с сердцем. Потом он сжал зубы и постарался действовать планомерно.
Первое, что он сделал, — это обыскал каждый уголок комнаты. Стараясь возвращать все точно на свои места, Цы вынимал книги в поисках новых откровений, оглядывал пустые места на полках, приподнимал картины и искал под коврами — но уже не нашел ничего значимого. В конце концов юноша направился к рабочему столу судьи. Верхний ящик содержал только письменные принадлежности, несколько печатей и чистую бумагу — ничто не привлекло внимания Толкователя трупов, за исключением мешочка с черным порошком, который по запаху напоминал порох. Средний ящик был заперт на ключ. Цы попробовал взломать замок, но не сумел. В какую-то минуту он хотел просто вырвать ящик, но решил не оставлять столь явных следов, поэтому просто вновь вытащил верхний и запустил руку в щель, проверяя, не сообщается ли тот со средним. Но оказалось, что между ними — деревянная перегородка. Цы вернулся к постели и взял нож для фруктов. Затем осторожно просунул руку в щель и принялся расщеплять перегородку параллельно дну, чтобы проделать в ней брешь и добраться до среднего ящика через эту дыру. Брешь постепенно расширялась по всей длине ящика. Цы налег посильнее, торопясь. И вот наконец он запустил руку в заветный ящик до самого плеча — и вслепую нащупал пальцами какие-то разрозненные обломки. В отчаянии Цы рванул на себя тяжелый стол, чтобы сдвинуть содержимое ящика; кости и мышцы его затрещали от усилия. Его пальцы, словно когти хищника, уткнулись в непонятную добычу. Толкователь трупов ухватил, сколько смог, и обрушил стол назад. Вставив верхний ящик на место, Цы вернулся к своей постели, боясь даже взглянуть на то, что у него в руках. Дыхание юноши стало прерывистым. Он медленно раскрыл ладонь и окаменел. Это были остатки литейной формы из зеленой терракоты, той, что исчезла из его комнаты, а среди них — это особенно поразило Цы — лежал каменный шарик, покрытый запекшейся кровью.
Цы попытался вернуть все предметы в комнате на их места — так, будто их не колыхал даже ветерок. Потом, с осторожностью грабителя, скользнул в свою комнату, унося улики и книгу о судах — он все спрятал под одеждой. Оказавшись в спальне, Цы уселся на бамбуковую кровать, чтобы еще раз оценить свои находки.
Остатки литейной формы не дали его размышлениям ничего нового. Но, разглядывая каменный шарик, Цы обратил внимание, что он местами покрыт мелкой деревянной трухой. Более подробный осмотр показал, что шарик был ущерблен, будто ударился когда-то в нечто твердое и от него откололась малая часть. Сердце Цы снова тревожно забилось. Он кинулся к своим вещам и нашел осколок, который извлек из раны алхимика. Цы взял его дрожащими руками и поднес к окровавленному шарику. Когда он соединил их, его пробила дрожь. Вместе они составляли идеальную сферу. На краткое мгновение Толкователь трупов задумался о том, как раскрыть перед императором подлинное лицо Фэна, но сразу понял: шансов у него нет. Ведь он имел дело не с обыкновенным преступником. Фэн проявил себя как опытный манипулятор, способный на ложь, притворство и даже, возможно, на хладнокровное убийство. Да еще, как будто и этого было мало, Цы сам, как последний глупец, рассказал Фэну все, что обнаружил. Если Цы хочет снять с него личину, понадобится помощь. Вот только где ее искать?
Цы был на грани отчаянья.
Он не знал, какую роль играла Лазурный Ирис во всей этой истории, но в данный момент надежда была лишь на нее.
Он нашел женщину в гостиной. Ирис сидела в кресле и гладила персикового кота. Она просто отдыхала, устремив безмятежный взгляд в ей одной видимую даль. Услышав шаги, слепая сразу поняла, кто идет. Она опустила животное на пол и посмотрела в ту сторону, откуда, по ее мнению, должен был появиться Цы. Взгляд ее отрешенных глаз притягивал больше, чем когда бы то ни было.
— Можно мне присесть? — спросил Цы.
Ирис протянула руку, указывая на стоящий перед нею диван.
— Тебе уже лучше? — спросила она с явным равнодушием. — Фэн сказал, тебе пришлось туго.
Цы вздернул левую бровь. Он легко нашел бы куда более подходящие слова для описания того, что с ним вытворяли в тюрьме. Но он лишь ответил, что быстро приходит в себя.
— И все-таки есть дело, которое заботит меня больше, чем мои кости; возможно, оно озаботит и тебя, — дерзко бросил юноша.