Читающий по телам
Шрифт:
Фэн стоял совсем рядом, протянув руки, словно желая обнять ученика. Взгляд его подернулся пеленой.
— Сын мой, — всхлипнул он.
И тут Цы все же ухитрился схватить судью за край одеяния. Дернув Фэна к себе, он захлестнул его шею цепью и принялся душить. Фэн отчаянно барахтался, не понимая, что происходит, лицо его стремительно синело. На губах судьи выступила белесая пена — и тут на Цы сзади набросился караульный.
Последнее, что услышал юноша, теряя сознание, — это как Фэн кашляет и угрожает своему ученику страшнейшими из пыток.
35
Стражник
— Ты должен быть поосторожней, — услышал он голос Фэна. — Держи. Вытрись. — Судья протянул ему шелковый платок, но Цы его не принял.
Понемногу очертания становились все более ясными. Фэн сидел рядом с ним на корточках и разглядывал его, как агонизирующее насекомое, которое сам же и раздавил. Цы попробовал до него дотянуться, но цепи держали крепко.
— Извини, эти стражники такие грубые. Порою они просто не различают, где человек, а где животное. Но это их работа, и никто не вправе их за это упрекать. Хочешь воды?
И хотя вода эта отдавала ядом, Цы принял стакан, потому что внутри у него все горело.
— Знаешь, Цы, я должен признать, что всегда восхищался твоей проницательностью, однако теперь ты превзошел все мои ожидания, — продолжал Фэн. — И это очень жаль, поскольку — если ты только не передумаешь — твое же хитроумие приведет тебя прямиком на эшафот.
И судья улыбнулся с бесстыдством гиены.
— То же хитроумие, с помощью которого ты обвинил моего брата, мерзавец?
— Ах, так ты и об этом проведал? Ну что ж. Признайся как эксперт эксперту, это был замечательный ход. — Фэн говорил словно о партии в шашки. — Как только я устранил Шана, мне понадобился виновный, а твой братец был самой подходящей кандидатурой: три тысячи, которые нарочно проиграл ему один из моих людей; подмена нити шнурком Шана сразу после поимки Лу; снадобье, которым мы его опоили, чтобы не позволить ему защищаться на суде… А главное — серп, который мы у него похитили, а потом смочили кровью, чтобы невинная мошкара окончательно его изобличила…
Цы мало что понимал. Под черепом у него до сих пор гудело от немилосердных ударов.
— Как бы то ни было, я вижу, что привычка шарить по чужим книгам у тебя наследственная, — продолжал Фэн. — Твоему отцу заглянуть в мои счета показалось мало — он еще решил поделиться своими открытиями с беднягой Шаном. Вот почему от того пришлось избавиться… Это было только предупреждение, но твой отец ему не внял. Вечером перед взрывом я приходил, чтобы его переубедить, однако твой батюшка будто спятил. Он угрожал на меня донести. В конце концов я сделал то, что должен был сделать с самого начала. Мне нужна была копия документа, которым он мне угрожал, но он не соглашался мне ее отдать. Видишь сам — он просто не оставил мне выбора. Идея с пороховым взрывом, который объяснил бы все его раны, пришла мне в голову попозже — когда я услышал раскаты грома.
Цы окаменел. Вот, значит, отчего братец Лу взял его серп, не найдя своего! Поначалу Цы объяснял поведение брата
— Ну хватит, Цы! — рявкнул Фэн. — Да неужели ж ты думал, что и впрямь какая-то случайная молния оборвала жизнь твоих родителей? О Великий Будда! Спустись с небес на землю!
Цы смотрел на судью уже не с ненавистью, а просто не в силах поверить в такое и желая убедиться, что услышанное — не более чем нелепый кошмар, который рассеется, стоит лишь проснуться. Но Фэн продолжал куражиться перед ним, впадая уже в полное неистовство.
— Твоя семья! — Судья плюнул на тюремный пол. — Да что они все сделали ради тебя? Твой братец-громила тебя избивал до потери сознания, а твой отец — слабак, не способный защитить своих дочерей и воспитать сыновей. И ты все еще оплакиваешь их потерю? Да ты должен был бы всечасно благодарить меня за то, что я убрал этот мусор с твоей дороги. — Фэн вскочил и принялся мерить камеру шагами. — Или ты позабыл, что именно я вытащил тебя из грязи, именно я дал тебе образование, сделал таким, каков ты есть? Неблагодарная тварь! — Судья почти рыдал. — В этой семье один только ты и был хорош. А теперь, когда ты вернулся, я думал, мы будем счастливы. Ты, я и моя жена Лазурный Ирис. — Когда судья Фэн произнес имя своей супруги, лицо его оттаяло, как по волшебству. — Из вас двоих я устроил бы себе семью… Чего еще и желать? Я тебя принял. Ты был для меня почти как сын…
Цы с изумлением взирал на эту вспышку безумия. Никакими ухищрениями, ни словом, ни делом он не сумел бы вернуть Фэну рассудок.
— Но мы еще можем вернуться к прежней жизни, — продолжал Фэн свой монолог. — Позабудь о прошлом! Со мной тебя ожидает будущее. Чего ты хочешь? Богатства? Будет тебе богатство. Познаний? Ну, тут я точно угадал. Ты всегда хотел выделиться своею ученостью. Будут у тебя и познания. Я сделаю так, что ты пройдешь экзамены и займешь лучшую из государственных должностей. Любую! Ты что, не понимаешь? Не понимаешь, как много я могу для тебя сделать? И знаешь, почему я тебе все это говорю? Потому что мы до сих пор можем вернуться к прежней жизни. Одна семья. Ты, я и Лазурный Ирис.
Цы смотрел на бывшего учителя с презрением. Действительно, совсем еще недавно он страстно желал занять пост судьи. Но теперь его единственной целью было вернуть честное имя отцу и разоблачить лживого убийцу.
— Прочь отсюда! — проревел Цы.
— Да что с тобой? — изумился Фэн. — Разве есть у тебя право меня презирать? Или ты думаешь, что способен меня разоблачить? Дело в этом? В этом? — Теперь судья смеялся. — Наивный мальчишка! Ты и вправду почитаешь меня за дурака, готового сначала открыть перед тобой свое сердце, а потом позволить себя погубить?
— Твоего признания мне не нужно, — тихо произнес Цы.
— Значит, не нужно? И что же ты собираешься рассказать? Что это я убил Кана? Что я воровал соль? Что я убил твоих родителей? Клянусь всеми бессмертными, сынок, нужно быть полным дураком, чтобы думать, будто тебе кто-то поверит. Посмотри на себя: ты всего лишь приговоренный к смерти, ты отчаялся настолько, что готов на все, лишь бы избежать казни. А тюремщики подтвердят, что ты на меня покушался.
— У меня есть… доказательства… — Толкователь трупов еле шевелил языком.