Чиж: рожден, чтобы играть. Авторизованная биография

Юдин Андрей Андреевич

Домой (Жених) (С. Чиграков, Е. Баринов)

Когда закончился трофейный «Житан», когда закончился дождь, Нам сказали, что можно идти назад. Мы срывали погоны и боль, мы палили вверх, И кто-то из наших упал: инфаркт. Домой, домой! Кто-то из наших упал... Домой! Я собираю свой нехитрый скарб: Военный альбом, письма и что-то еще по мелочам, И сержант к медбратьям рванул в надежде спирта добыть, И дежурный махнул рукой: «Давай!» Домой, домой! Наутро кто-то из наших не встал... Домой! Я привезу тебе парочку гильз и фотоаппарат, А в телевизоре то же «Поле чудес»... И друзья мне расскажут, что ты завела роман. Закончился трофейный «Житан», опять пошел дождь... Домой, домой! Я помню, кто-то из наших упал... Домой! Домой, домой! Я помню, что кто-то из наших упал от слова «домой».

То измена, то засада (С. Чиграков)

То измена, то засада, а то просто с бодуна... Что-то мне не

очень рада моя верная жена. Тупо глядя из окошка, олицетворяю сфинкса. Заорала где-то кошка — то ли Майлза, то ли Принса. Зачерпну себе из жбана полну емкость до краев, С одного кирну стакана за друзей и за врагов. Что-то кошка приумолкла: может, все сорвала связки? Я подпел бы ей, да только не пою я по указке. То ли слева, то ли справа — вот не помню ни хрена — Пепельница тут стояла... Ну и где теперь она? И — таранькой об колено, чтобы чистилось полегче, То засада, то измена... Не люблю я эти вещи!

Нечего терять (С. Чиграков)

Ее зовут Настя, она пишет стихи, живет на реке, Она верит в то, что осень пройдет. В ожидании дальних дорог и чудес она всегда налегке, Она ожидает свой самолет, Который прилетит за ней, который прилетит за ней И ей нечего будет терять, нечего будет терять, Ей нечего будет терять, отправляясь в путь. Он живет на другой реке, пишет стихи, летает во сне, Он знает то, чего не знает она. Он не член ОсоАвиАхим, но уверен в том, что в небе он — непобедим, И в ту ночь на небе будет полной луна, Когда он прилетит за ней, когда он прилетит за ней, И ему нечего будет терять, нечего будет терять, Нечего будет терять, отправляясь в путь. Я живу на слиянии рек, я читаю булгаковский «Бег» И наблюдаю за тем, как кончается век. А облака все плывут и плывут с запада на север и с востока на юг, И чуть выше над ними летит самолет, Который прилетел за ней, который прилетел за ней, И им нечего больше терять, нечего больше терять, Нечего больше терять — они теперь вдвоем.

Ural biker blues (Валентина) (С. Чиграков)

Я брел по дороге осенним днем, Мои ноги стонали, я одолел крутой подъем, Это было ненастным октябрьским днем, Когда я услышал звук, напоминающий гром. Я оглянулся назад, и я увидел клуб пыли, И из него три колеса, пожирающие мили. Я оглянулся назад, мне было интересно: возьмет или нет. Я так устал голосовать за последние сто тысяч лет. Я в безнадеге поднял руку, и ты остановилась, Ты спросила меня: «Куда тебе, милый? Если на север, могу подвезти». Я подхватил свою гитару, улыбнулся И ответил ей, что нам по пути. Тогда ты тоже улыбнулась и сказала, что тебя зовут Валентина, Что ты поставила недавно шипованные шины, И не смогу ли я спеть что-либо для нее. Я расчехлил свой «гибсон», затянулся и меня понесло... Я спел ей про еврея, про такие дела, брат, любовь, Я спел ей «Hoochie Coochie Man», а потом Один раз еще про еврея, затем о любви. Я затянул было про чай, но тут она сказала мне: «Слышь, парень, погоди». У нас заглох мотор, и я вылез из коляски. Воцарилась тишина, и все стало как в сказке: Поля, леса, небо и ручей. Ты вытащила фляжку, открыла и сказала мне: «На, парень, пей». И пока я кирял, ты разбиралась с мотором, Но он не заводился — он решил нас взять измором, А во фляжке был спирт, и я нажрался так, что чуть не упал. А ты сказала: «Извини, браток, но это не Harley, а “Урал”». Я воскликнул: «Валентина, да мне насрать на Harley Davidson. Конечно, спору нет, и мы не будем с ними мериться, Но если хочешь, то я могу слабать тебе блюз. Не обращай внимания на то, если я вдруг лажанусь». Я играл часа два, а ты возилась со сцеплением, И вдруг свершилось чудо, и я без промедления Забрался в коляску, и мы понеслись. Да так, что ты едва успела крикнуть мне: «Милый, держись!» О, гони! Гони, Валентина, Гони! У тебя кайф, а не машина. Гони! Ты видишь, Валя, я совсем не боюсь, И мы будем свободны пока звучит мой «Ural Biker Blues»!

Я подобно собаке... (С. Чиграков)

Я подобно собаке сидел под твоими дверями, Я не пил, я не ел — мне хотелось лишь выть на луну. А внизу лежал город, доставший своими огнями, Проглотивший тебя совершенно одну. Твой брат-алкоголик стрельнул у меня на похмелье — Я отдал ему все, что в карманах, — лишь бы только отстал. У соседей напротив идет третий день день рожденья, А может быть, свадьба, а может — семейный скандал. Беспрестанно работает лифт, да только все мимо кассы... Для него твой последний этаж, видно, словно Монблан, С занесенной метелью заброшенной лыжною трассой, Где на финише — я, угодивший в капкан... Я сижу под твоими дверями и слушаю крышу, День прошел, за собой приведя негатив. Спать давно улеглись кошки, люди и мыши. Я хочу быть с тобою, пока я еще жив! Я выгрызу вены себе, если что-то случится, Я напьюсь своей собственной крови, а после — вина, В этом городе сраном прикольные разные лица, Только вот, знаешь, мне не хватает тебя... Я подобно собаке... Я подобен собаке...

Дорожная № 2 (С. Чиграков)

Сходятся-расходятся, как пути на станции, Шпалами

да рельсами — аж в глазах рябит... Проводница милая, выдай мне квитанцию О том, что если ехал я, то ехал не в кредит. Сядем у окошечка в на колесах горенке — За полночь, так за полночь! — будем пить твой чай. У меня с гитарою две бутылки красного, Якобы случайно, как бы невзначай. Выпьем мы по соточке, тут и познакомимся: Мне на Оль всю жизнь везло, ну а я — Сергей. Струны плачут новые, деревца дубовые Проплывают за окном — пой, да не робей! А через две станции — всё, хана! — приехали, Для тебя здесь дом родной, а мне — как первый снег... Проводница Оленька, с шутками да смехами Мы с тобой прощаемся, и, может быть, навек. Сходятся-расходятся, тут же снова женятся. Новыми афишами хвалится забор. Что-то там забудется, что-то перемелется, Ночь, купе, вино да чай, душевный разговор... А жизнь, как зебра полосатая — юность волосатая, Да наколка на руке с именем любви... Сколько будет мне дорог, где найду я свой порог — Знает ветер в поле, только он всегда молчит...

Рождён, чтобы бежать (С. Чиграков)

Таков был тотем... В шесть или в семь, В среду ли в пять — он вышел из дома, Открыв свой вигвам навстречу ветрам, Путь свой начав со знакомого склона. Когда падал снег, он использовал бег, Если шел дождь — снимал мокасины. Он шел лишь вперед, а где и что ждет, Так ли уж важно в двадцать лет с половиной? Припев: Он был рожден, чтобы бежать. Он был рожден, чтобы бежать... Он шел наугад, он был всему рад — Почти Форрест Гамп из известной картины. Легкий как тень, Быстрый Олень Проводил его как-то до Великой Равнины. И Одинокий Бизон был очень смущен, Но сожительство с ним продолжалось недолго. Птицы поют, ноги бегут — Вот-вот гляди, да и покажется Волга. Припев И все б ничего, если б не скво, Та, что увязалась возле самой границы. Ее бы прогнать, да стало холодно спать, И к тому ж, она могла бы еще пригодиться. «А она недурна!» — отметил он про себя, И вдруг, внезапно разозлившись, плеснул себе виски. Рассвет впереди и надо идти, Но она так спала — она была очень близко... Припев «Так, черт возьми, да! Так, черт возьми, нет! Я стал таким сентиментальным за последнее время! И, может быть, я — это дом и семья, Пускание корней, драгоценное семя... Так откуда ты, скво?! Секи, еще не рассвело, А я уже позабыл, что есть на свете дороги...» ...Он заглянул ей в лицо, поправил яйцо, Потом с тоской огляделся — и сломал себе ноги... Припев: А был рожден, чтобы бежать. Он был рожден, чтобы бежать. А был рожден, чтобы бежать. Он был рожден, чтобы бежать.

Пароль (С. Чиграков)

Я знаю секретный пароль, я помню условный стук в дверь, Я научился проходить сквозь шеренги соседей без ощутимых потерь. По ночам, опасаясь бродячих собак, я бреду от стены к стене. Невидимый оркестр начинает с ламбады свои танцы для волков при луне. Припев: Я занимаюсь любовью, а не войной. Я занимаюсь любовью, а не войной. Ножницы режут бумагу, а бумага побивает кирпич, Но если перед этим он успел попасть в тебя с крыши — тебя может разбить паралич. А ты существенно сильнее и бумаги и ножниц, но где твое спасенье от кирпича? Осторожнее, мэм, не замочите ноги, к тому же это, видно, моча. Припев Эта песня потеряла рассудок, еще один куплет о любви. Но если тебя сбросили в воду, приятель, либо сразу тони, либо — плыви. Игра на понижение, огонь на поражение и всё, что там у них еще есть... Но я помню секретный пароль и я верю, твоя дверь еще здесь. Где мы занимались любовью, а не войной...

На двоих (С. Чиграков)

На двоих — один паспорт для развода ментов, Плеер марки «Романтик» и кассета битлов, На двоих — один свитер для холодных ночей, Пара банок консервов, полкило сухарей. На двоих — один берег, на двоих — один лес, На двоих — одно море, на двоих — один крест, Для двоих — один месяц и бутылка вина, На двоих — «парабеллум», если война. На двоих — сигарета и пара бычков, На двоих — один зонтик и одна любовь, На двоих — один доллар на обратный проезд, На двоих — одно горе, для двоих — один крест.

Зверёк (С. Чиграков)

Если бы ты была вовсе не ты — ручей, Я бы родился здесь самым маленьким из зверей. Я бы любил рассвет, за ельник бы бегал в ночь, Я бы запутал след, так как в ночь — это значит «прочь». Я бы пел на луну круглый год, Я бы брал даже верхнее «ля»... Я бы дышал травой, я бы играл хвостом, Дикий и всем чужой, я бы не пел «Фантом». Не торопясь домой, трава — постель, кочка — стол, Я бы так залинял весной, что и в армию б не пошел. Я бы пел на луну круглый год, Я бы брал даже нижнее «ре». Я бы пришел к ручью — нюх, слава Богу, есть! Не спрашивай, почему, но понял бы: это — здесь. Я бы вошел в ручей, я бы вошел в тебя, Если бы ты — не ты, если бы я — не я...