Чиж. Рожден, чтобы играть
Шрифт:
Затем к микрофону вышел Чиж, на которого Гребенщиков обратил отдельное внимание. Свои впечатления он передает одним словом: "торкнуло".
— То, что я услышал тогда в Харькове, — говорит Борис Борисыч, — это конкретно были «Обломов», "Хочу чаю" и «Сенсимилья». И дело, в первую очередь, было не в идее, т. е. не в текстах, — дело было в ощущении музыки. У Сережки есть счастье в том, что он поет. А это мало в ком есть. Этого нет ни в Бутусове, ни в Шевчуке. Даже у Майка этого нет: у него рок-н-ролл был «звездностью»… В «Сенсимилье» эта радость была особенно слышна.
ИЮНЬ 1991: СОЛОВКИ
(Б.Гребенщиков, "Бурлак" [73] ).
Знакомство БГ с "Разными людьми" имело неожиданное продолжение. Буквально через неделю после харьковских концертов он позвонил Чернецкому и предложил совершить совместное рок-паломничество на Соловецкие острова, выступив по пути в Архангельске и Северодвинске. Вся выручка от этой благотворительной акции (инициатором ее проведения стали газета "Северный рабочий" и рок-газета "Кайф") должна была пойти на закупку стройматериалов для восстановления Соловецкого монастыря, одного из трех главных мест русской святости. В число коллективов, которые отбирал лично Гребенщиков, вошли также ленинградские «Трилистник», "Сезон дождей" и московский «Крематорий» (дал согласие, но не смог приехать Макаревич).
73
Песня «Бурлак» вошла в "Русский альбом", записанный БГ в 1992 году.
Харьковчане из-за неудачного расписания «Аэрофлота» прилетели за двое суток до общего сбора. Пока в гостиницу подтягивались остальные бэнды и бригада журналистов, в номере «РЛ» не стихал шабаш — песни, звон стаканов, взрывы смеха и цыганские пляски. Из любопытства к ним заглянул Гребенщиков.
— Когда Боря зашел и тихо присел в уголке, — рассказывает Чернецкий, — мы продолжали гулять, не сбавляя оборотов. Он тоже включился: травил байки, ржал, даже спел на английском «Gipsy». Была общая неуемная радость. Как к живому богу [74] к нему никто не относился.
74
На русских иконах и в летописях гласные не употреблялись, и «Бог» обозначался как "БГ".
Вспоминают, что, слушая Чижа, БГ блаженно жмурился и забывал вовремя стряхнуть пепел с папиросы. Было опасение, что в конце концов он прожжет свои старенькие джинсы. "И пойми его!.. — комментирует Чиж. — То ли песня нравится, то ли девку вспоминает".
— Я просто слушал внимательно, как он поет, — поясняет Борис Борисыч, — потому что он пел так, как я никогда не слышал. Вот само это волжское произношение слов… Русский язык, который я впервые осознал. Серёжке я обязан, на самом деле, очень многим: слушая его, я чуть-чуть по-другому услышал все эти песни.
(Если учесть, что в ту пору БГ ходил «беременный» концептуальным "Русским альбомом", [75] встреча с Чижом могла стать для него действительно полезной. Во всяком случае, Борис Борисыч признает, что всегда "брал свое там, где видел своё". После Соловков, вспоминал он, у него "вдруг пошли только русские песни. «Дубровский» написался за час, почти без моего участия. Песни «Бурлак» и "Стакан молока" были написаны за один день").
75
"Как сейчас петь об одноэтажной России кооперативных ларьков? — писал критик В.Соловьев. — Черная дыра, где не осталось даже крестов. Рушатся все культурные сваи. Нечисть не знает ничего о «Битлз» или Бобе Дилане, ее не спугнешь цитатами из "Дао дэ дзин". Единственный компас в этих местах — православная икона… Не спасут уже никакие цитаты, опереться можно только на исконные русские смыслы. "Русский альбом" был первой попыткой после культурной катастрофы снова их отыскать".
После концертов в Архангельске и «закрытом» Северодвинске, где строили атомные подлодки, паломники погрузились на ледокол «Руслан», предоставленный спонсором, оборонным «Севмашпредприятием». В обычное время его команда состояла из дедков предпенсионного возраста. Но, узнав, что на Соловки поплывут Гребенщиков с толпой рокеров, в экипаж всеми правдами и неправдами проникла флотская молодежь. Капитан, опасаясь возможных ЧП, строго-настрого запретил матросам общаться с музыкантами. Но куда там!.. В каюты уже волокли ящики с водкой и вином.
Вскоре из иллюминаторов повалил марихуанный дым (погуще, чем из корабельной трубы), забренчала гитара и раздался хрип Чернецкого: "Бля буду, сука, в натуре, волкодавы!..". Грустный 33-летний кэп (он был самым «старым» в экипаже) обреченно махнул рукой и ушел в свою каюту — пить коньяк с Гребенщиковым.
Чиж сумел отличиться даже на фоне этого беспредела. Вернувшись домой, Чернецкий рассказывал: "Плывем на Соловки. И тут Чижу вместе с Сергеем Березовым, басистом из группы БГ, приходит в голову мысль… открыть кингстоны. И что ты думаешь?.. Открыли!.. Благо, в ледоколе предусмотрена такая вещь, как тепловой ящик, и корабль на дно не пошел".
Чиж добавляет: "А еще мы выпили весь спирт из компаса". Когда глубокой ночью у рокеров закончилась «горючее», его осенило: "Я знаю где есть!..". Оказалось, в корабельном компасе, где стрелка плавает в этиловом спирту. Экипаж им не препятствовал: рокеры уже напоили-обкурили всех, кого смогли. Фактически это был Корабль-Призрак, Летучий Голландец.
Страждущие проникли в рулевую рубку, вскрыли компас, а вместо спирта залили забортную воду. Тот факт, что ледокол после этой диверсии не сбился с курса и не наскочил на отмель, можно считать настоящим чудом. (Возможно, паломников уберегли две большие храмовые иконы, которые БГ вёз в подарок соловецким монахам).
Музыка «Маяка», звучавшая по трансляции, рокеров не грела, и харьковчане предложили поставить "Буги-Харьков".
— Когда Боря услышал эту кассету, — рассказывает Чернецкий, — из радиорубки он её уже не выносил. По всему кораблю звучали исключительно Том Петти и Чиж. Именно тогда "Хочу чаю" и стала любимой песней БГ, а саму кассету мы ему потом подарили.
— Борис Борисыч все равно вращался в своем кругу, — комментирует Чиж. — Я старался к нему не подходить. Рожу всунуть, засветиться: "А вот, ребята, еще на меня посмотрите!" — да ну, на фиг…
(Если учесть, что главным для человека, который занимается рок-н-роллом, Гребенщиков называет чувство юмора и чувство реальности, он сумел заметить, что в Чиже оба этих качества сочетались на редкость удачно: "Удивительно скромный. Когда нам хотелось выпить и песни попеть, его приходилось вытаскивать. Для меня он удивительно чистый человек. И был, и есть").
К Соловкам пристали в день рождения Пола Маккартни. Святые места сразу заворожили рок-паломников. У Чижа был к островам свой личный интерес: во время Великой Отечественной здесь прошел школу юнг его отец. В семейном альбоме есть фотография: на палубе боевого корабля выстроился экипаж, а сбоку выглядывает пацан в бескозырке, Коля Чиграков.
— Я был совсем маленьким, — вспоминает Чиж, — когда он рассказывал про Соловки, про флотскую службу. Он брал баян, садился и пел "Раскинулось море широко". А на руке у него была татуировка: "Северный Ледовитый океан".
Чиж попытался даже отыскать казарму, где жил отец, но там, естественно, уже ничего не осталось.
Первый в истории России рок-концерт, благословленный церковью (!), должен был пройти прямо под стенами монастыря. Но вовремя сколотить подмостки помешал густой туман. Выступать пришлось в монастырских покоях. В древнюю залу набились практически все островитяне, включая стариков и сопливых детей. Под низкими сводами стояла такая духота, что по стенам стекал конденсат. Рокерам приходилось по одиночке протискиваться к аппаратуре через узкий коридорчик, забитый людьми. Отыграв две-три песни, они сразу убегали, освобождая место другим музыкантам.