Чижик – пыжик
Шрифт:
Я подождал, убедился, что с его стороны агрессивных действий не будет, закрыл кабинет на ключ. Выходя из приемной, предупредил:
— Свет не забудьте выключить.
Меня не услышали. Лилька рыдала, а муж шлифовал коленями паркет вокруг нее.
Мимо нашего окна Пронесли покойника. У бедняги хуй стоял Выше подоконника!Вэка сидел в Шлемином кабинете. Перед ним стояла двухлитровая
— Будешь? — предложи он и налил в два фужера газировки.
Я пригубил колючую воду с запахом лимона, спросил:
— Говорят, ты церковь строишь?
Смущенный Вэка промолчал.
— Прям, как Лужков! — подъебнул я.
— Он храм строит, а я всего церквушку.
— У тебя и грехов меньше.
Вэка улыбнулся:
— Это верно!
— Опять чернуха в голову лезет? — спросил я.
Во время запоев и выхода из них у него часто появляется мысль о самоубийстве. Поэтому я уверен, что Вэку не убьют. Судьба любит помучать самим собой.
— А-а!.. — махнул он рукой, выпил газировку залпом и сморщился так, словно дернул вонючего шмурдяка, настоянного на карбиде.
— Чего звал? — перешел я к делу.
— Да тут твоего компаньона заказали, Варваринова.
— Кто и за сколько? — улыбнулся я, представив, в какое положение теперь попадет Алик.
— Яценко-младший. За тридцатник сторговались, — ответил Вэка. — Договорились, что за неделю сделаем.
— Можешь с ним еще раз потолковать и записать на пленку? А то Алик не поверит, — попросил я. — Допустим, срок увеличь на неделю. Мол, у него охрана, последить надо сначала.
— Можно, конечно, — согласился Вэка.
Как ни странно, нам приходилось убивать только по заказу. Нам платили без базаров. Оно и понятно: под крышей не капает, можно спать спокойно. Весь город знал, что мы — люди солидные, через хуй не кинем, не только с конкурентами поможем разобраться, но и с властями уладим недоразумения. Часто и конкуренты были под нашей крышей, так что дело заканчивалось спектаклем под названием «Попытки убийства» или разъяснительной беседой. Самое распространенное наше занятие — выколачивание долгов. Обычно бизнесмен перекидывал долг на крутых за половину. Чаще всего заказывали из-за денег. На втором месте шли ревность и зависть, примерно треть от всех заказов. Исполнителей хватало, в очереди стояли, особенно новички. Работы — ерунда, а сразу на роскошную тачку загреб.
Получив кассету с записью переговоров, я встретился с Аликом в ресторане «Русская кухня». Сели в кабинете, потому что в зале по случаю выходного дня было шумно и людно. Оттягивались в основном мои подопечные да так отчаянно, словно узнали, что завтра им пиздец. Может, он и правда скоро наступит, но ведь всяк пиздец на свой образец — и от водки угорают.
— Что закажем? — спросил Алик, когда мы сели за стол.
— Что хочешь! — весело ответил я. — Тебя ведь самого заказали!
— Ты серьезно? — не поверил он.
— Тридцать штук. Срок — две недели.
— И кто? — все еще сомневался он.
— Угадай, — предложил я.
В это время в кабинет зашел официант.
— Как обычно, — отослал его Алик и перечислил мне четырех своих конкурентов.
— Очень холодно, — ответил я.
— Хочешь сказать, что кто-то из моих знакомых?
— Теплее.
— Очень хороший знакомый?
— Еще теплее.
— Говори ты, не выделывайся! — не выдержал Алик.
— Петя Яценко.
— Да ты охуел! — возмутился он.
Варваринов редко матерится, несмотря на тяжелую казарменную юность. С Яценко они корешевали в школе. Потом пути разошлись, потому что Алик поступил в военное училище. По возвращению в Толстожопинск Варваринов восстановил отношения, помог Яценко подняться. Петя, подзавязав с пьянками, на его деньги пригнал тачку из Германии, перепродал. Съездил за новой — и опять удачно. Машину водил хорошо в любом состоянии и разбирался в них — этого у Пети не отнимешь. Со временем перестал гонять сам, с помощью Алика открыл автосалон. Попробовал не платить Снегирю, а когда запахло жареным, прибежал ко мне. Я помог по старой памяти, и он от радости с неделю ссал кипятком.
Забавно слушать, как матерится человек, мнящий себя эталоном хороших манер. Это прачечная? — Хуячечная-пиздячечная, министерство культуры это!
Когда он стих, я достал диктофон, включил и поставил посреди стола. Динамик немного менял голоса, но по манере говорить легко угадывался Петя Яценко. Насупленный Варваринов слушал, слушал торг из-за своей головы, а затем рукой смел диктофон со стола. Японская техника хрястнулась о стену, упала на пол и, как ни в чем ни бывало, продолжила бухтеть Петиным голосом. Алик как с хуя сорвался — выскочил из-за стола и несколько раз припечатал диктофон каблуком, пока не добился тишины.
Зашел официант, накрыл на стол, бросая косяки на насупленного Варваринова и разбитый диктофон. Когда официант ушел, Алик налил себе полный фужер водки, дернул лихо, по-армейски, и так же по-армейски взял рукой из тарелки несколько кружков соленого огурца, закусил.
— За что?!
Я пожал плечами: сам знает ответ, только не хочет поверить. Подождав, пока он немного остынет, я перешел к делу:
— Решай, или ты, или он.
— Пидор, бля! — долбанул он кулаком по столу.
От возмущения у Алика дрожали губы. Хуй сосешь — губой трясешь?! Он все никак не мог понять, почему я стал вором. Теперь, думаю, ему легче будет понять, что в бандитской стране или ты, или тебя — третьего не дано.
И послал человек человека…
— Тридцать надо? — спросил он деловым тоном.
— Да.
— Одолжишь? А то у меня свободных нет. Потом рассчитаемся.
— Конечно, — ответил я.
На следующий день встретился с Михалевским и напомнил наш разговор по пути на свидание с Динамитчиком. Вэкины ребята сделали бы просто и грубо, а я этого не хотел. У нас с Петей много общих знакомых, которым не понравится расправа над своим.