Что, если?
Шрифт:
– Иногда я не верю, что ты реальная. Иногда мне кажется, что я не выбрался из очередной передряги, и все происходящее – просто бред больного воображения.
– С ума сошел? Ты будешь жить долго-долго…
– Мы будем… – поправляет Глухов. – Я тебя не отпущу. Ты же понимаешь это? Скажи, что понимаешь… Имана…
– Что?
– Если это произойдет, дороги назад не будет. Ты вернешься со мной. Черт… Кого я обманываю? Ты в любом случае вернешься!
– Хорошо, – кивает в полубреду и снова неосознанно толкается бедрами. – Герман… –
Глухов, чертыхаясь, стягивает с Иманы остатки одежды. Облизав пересохшие губы, косится вниз. На чистый розовый разрез, поблескивающий от влаги. Касается большим пальцем выступающего бугорка. Имана тихонько вздыхает. Герман же, не давая ей опомниться, приникает губами... там. И одним только этим доводит ее до края.
Как же звонко она кричит. Как чисто…
Взлетает вверх, чтобы сожрать все… все ее эмоции подчистую. С наслаждением слизывает ее стон.
Имана никогда не представляла, что это может быть так.
– Иди ко мне. Хочу с тобой…
Не может сформулировать! Но он-то, он понимает.
Осторожно придерживая ее под коленку, Глухов безошибочно находит вход.
– Потерпи, ладно? Больно будет только один раз.
Имана, светло улыбаясь, кивает. Он делает резкий выпад. Разве это больно? Больно ей было без него. А это… Трепещущих век касаются его губы. Боясь пошевелиться, Герман слизывает ее слезы. Хотя напряженное до дрожи тело требует двигаться дальше.
– Не останавливайся. Пожалуйста…
Глухов со стоном подается вперед. Она чувствует болезненную наполненность. На кончиках нервов танцует вечность. Их жизни сливаются в этот момент. Телом прокатываются искрящиеся разряды чистой энергии.
– Снежочек мой, я тебя люблю…
Мокрый лоб. Частые поцелуи… Блаженство с горькой ноткой тоски. Горло перехватывает:
– Да.
Вот и все, что она может выдавить из себя, но он понимает.
– Тебе же будет хорошо со мной? В моем доме? Там тоже кругом лес…
– Да.
– Эй! – смеется с облегчением и таким… сытым мужским довольством. – Ты вообще как, жива?
– Да, – улыбается, потираясь носом о его грудь.
– Просто я тебя залюбил?
– Да.
– Но тебе понравилось? Хочешь, повторим?
Улыбка Иманы расползается до ушей. Все же ей подвластно большое чудо – она умеет быть счастливой в моменте.
– Угу…
– Угу? Не «да»? У тебя есть сомнения? Сильно болит? – Глухов рвется проверить. Но его кое-что останавливает. – Ч-черт.
– М-м-м?
– Я не предохранялся. Ты, очевидно, тоже.
– Не волнуйся, – вздыхает Имана. – Это не будет иметь последствий.
– Как раз меня последствия волнуют меньше всего. Я бы хотел. Только не уверен, что ты готова.
В его глазах ее космос. Имана пальцами прикасается к трогательной ямочке у Глухова на щеке и мягко улыбается.
– Давай не будем о будущем. Давай насладимся тем, что у нас есть сейчас…
– Почему? Ты все-таки уйдешь?
– Да нет же!
– И после
– Я поеду с тобой, если хочешь.
Но Глухов как будто бы не верит ее слову. Он расслабляется, только когда приходит черед возвращаться, и Имана действительно едет с ним. Ну, то есть они сначала к ней заезжают. Собирают кое-какие вещи. Подготавливают дом к длительному отсутствию. И возвращаются в его резиденцию.
Герман хвалит себя за то, что сменил охрану. Никто из парней кроме Андрея не в курсе, кто такая Имана. Это хорошо. Она и так, будучи настолько красивой, привлекает к себе повышенное внимание. А если бы кто-то еще прознал, что она не только глазками стрелять может… Короче, совершенно неожиданно на пятом десятке жизни Глухов вдруг понимает, что он ревнивый и жадный – просто до безобразия. Ему Иманы мало всегда… Он к ней рвется. Что бы ему ни приходилось делать, чем бы он ни занимался теперь, все для того, чтобы он мог поскорее освободиться и вернуться к ней. Домой.
Иногда Имана ездит с Глуховым по делам. Но чаще, конечно, она остается дома. Лес вокруг изборожден ее следами. Ее и Волка, который повсюду следует за хозяйкой. К щенку Герман не ревнует. У них вообще складываются довольно странные отношения. Волк им с Иманой как ребенок. Всему учи. Во все планы вписывай. Воспитывай и вовлекайся эмоционально. А чтобы побыть вдвоем, подбирай время, ибо эта скотина так и норовит примчаться в самый неподходящий момент. Глухов мечтает о тех временах, когда они переедут в спальню на втором этаже, куда зверь точно не доберется.
Примерно через неделю после их воссоединения с Иманой Германа ждет знакомство с ее сестрой. Он возвращается пораньше и застает девушек врасплох. В отличие от Иманы, Айна ему случившегося с сестрой так просто с рук не спускает. Впрочем, Глухов этому даже рад. Будет кому постоять за его девочку, если вдруг что… На едва скрытую агрессию Айны он отвечает небывалой покладистостью. Та, кажется, удивлена. Но не это заставляет Глухова насторожиться.
– Айна, – окликает Глухов ту, когда Имана скрывается в кухне, чтобы накрыть стол к чаю.
– Да?
– Я не привык о таком говорить… Но видя твое беспокойство… В общем, ты расслабься, ладно? Я никогда ее не обижу. Я жизнь за нее отдам, если понадобится, понимаешь? У нас все серьезно.
Брюнетка кивает, глядя то на пальцы ног в сандалиях, то куда-то в сторону, и этим почему-то его нервирует.
– Тогда что не так?
– Я не знаю. Может быть, дело в том, что она тоже… Жизнь отдаст за вас, – шепчет Айна и убегает вслед за сестрой, бросив напоследок что-то невнятное. Надо ли говорить, что спокойней Глухову от ее сбивчивого объяснения не становится. Скорее даже наоборот. Имана хоть и не считает себя в праве делиться секретами сестры, как-то вскользь обронила, что в наследство от Алтаная Айне достался дар. Вдруг она что-то видела? Что-то… плохое?