Что-нибудь эдакое
Шрифт:
— Хр-р!
— Или баронет? «Грозный граф, бурный баронет». Какая шапка! Не воспользуетесь?
— Такими вещами не шутят.
— Хорошо, но при чем тут я? Галли — одно, мы — другое. Бедная, слабая мать просит за сына. Значит, Ронни вы не возьмете?
— Ни в коем случае.
— Что ж, честный ответ на честный вопрос. Дискуссия закрыта.
Леди Джулия встала.
— Да, с Галли у вас плохо вышло, — заметила она. — Вы бы на нем заработали. Вот эти мемуары леди Уэнслдейл, как их? «Шестьдесят лет на краю»? Разошлись сто тысяч. Галли начинает там, где старая Дженни кончает. Ей и не снилось… Рада была вас видеть, лорд Тилбери. Всего хорошего.
Дверь закрылась. Владелец «Мамонта» смотрел в пустоту, не в силах вымолвить «Хр-р!».
Глава II
Судорога прошла. Мы не скажем, что лорд Тилбери стал таким, как прежде, но он хотя бы начал действовать. Словно выздоравливающий, который тянется за целебным отваром, он взял дрожащей рукою детскую газету.
Тут бы нам его и оставить — что может быть лучше, чем добрый человек, восстанавливающий душу целебной словесностью! — но нет, судьба снова показала, что утро выдалось несчастливое. Едва он начал читать, глаза его полезли на лоб, крепкое тело содрогнулось, из полуоткрытого рта вырвался странный звук. Словом, все было так, словно из-под страниц выползла змея и ловко укусила его в подбородок.
Обычно газета «Мой малыш» не вызывала таких эмоций. Издавал ее Обри Селлик, писатель и пастырь, прославленный своим здравомыслием. Особенной умеренностью отличалась первая, главная страница. Но именно она поразила лорда Тилбери.
Сперва он подумал, что горести довели его до слепоты. Он поморгал и стал читать заново.
Нет, все оставалось как прежде.
«Дядя Обри своим маленьким друзьям, — читал издатель. — Ну, ребятки, как жизнь? Няню слушаетесь, а? Шпинат едите? Молодцы. Знаю, знаю, он пахнет грязной перчаткой, но в нем вроде бы железо, полезная вещь».
Лорд Тилбери издал тот звук, какой издает напоследок сифон, и стал читать дальше.
«Так вот, скажу вам одну штуку. Время тяжелое, деньги нужны, верно? Можете их очень просто раздобыть. Поспорьте с каким-нибудь идиотом, что в полулитровой бутылке — не пол-литра, а больше.
Странно, да? Прямо не верится. Вот и он не поверит. А правы-то мы, и я это сейчас докажу. Наполните бутылку. В нее войдет пол-литра. Заткните пробкой. А теперь — внимание! внимание! — переверните. А, что? Правильно, у донышка — пустое место. Туда вошло бы еще. Вы выиграли.
Большое спасибо Фрэнку Кендину за его письмо. Я рад, что канарейка поет „тю-лю-лю“. Спасибо и Мьюриэл Пут, которая предлагает написать и прочитать слово „игуанодон“».
Дальше лорд Тилбери читать не мог, хотя тогда узнал бы об Уилли Уотерсе и его кошке Минни. Он нажал на кнопку.
— Кто издает «Малыш»? — прохрипел он. — Кто там редактор?
— Вообще-то мистер Селлик, лорд Тилбери, — отвечала секретарша, которая знала абсолютно все и носила, чтобы это подтвердить, очки в роговой оправе. — Но у него отпуск. Его заменяет мистер Бодкин.
— Бодкин!
Голос его был громок, глаза настолько вылезли, что секретарша немного попятилась.
— Этот хлыщ! — глухо и грозно продолжал издатель. — Так я и знал. Пошлите его ко мне!
Вот она, кара, думал он. Вот они, званые обеды. Один шаг, одно движение — и пожалуйста! Какие плоды! Да, это — воздаяние.
Лорд Тилбери откинулся в кресле, стуча по столу разрезалкой для бумаги. Когда он ее сломал, раздался стук в дверь.
— Здрасьте, здрасьте, здрасьте, — приветливо сказал Монти Бодкин, — хотели меня видеть?
Монти Бодкин был приятным хлыщом. Многие, строго говоря, считали, что он красив; многие — но не лорд Тилбери.
Владелец «Мамонта» не мог бы выразить в слове свой идеал молодого журналиста, но этот журналист был бы погрубее, может быть — в очках, несомненно, — без гетр. Правда, сейчас на Монти гетр не было, но они парили, словно аура, около его стоп.
— Ха! — сказал лорд Тилбери, его увидев. Сейчас он походил на Бонапарта, который распекает маршала, хотя у него болит зуб. — Входите! Закройте дверь! Не скальтесь! По-че-му вы ска-ли-тесь?!
Слова эти покажут, как плохо мы, люди, понимаем друг друга. Да, губы у Монти растянулись, но он твердо знал, что это приветливая улыбка. Именно ее он замыслил, а вышло, по-видимому, что-то другое. Несколько растерявшись, он ее выключил, поскольку был одним из самых добродушных, услужливых хлыщей.
— Погода хорошая, — заметил он на всякий случай.
— К черту!
— Хорошо.
— К че-ерту!
— Хорошо.
— Вы что, попугай? Заладил: «Хорошо, хорошо»! Прекратите.
— Хорошо, — согласился послушный Монти.
— Эт-то что такое?
Монти взял страничку злосчастной газеты:
— Прочитать вслух?
— Не беспокойтесь. Сам читал. Тут, тут!
— А! Дядя Обри, да.
— Ну?
— Э?
— Вы написали?
— Да, я.
— Хр-р!
Монти совсем растерялся. Он больше не мог скрывать от себя, что лорд Тилбери неприветлив. Конечно, у него вообще плохой характер, но все же не до такой степени.
— Думаете, я ошибся? — спросил юный Бодкин. — Нет-нет, не бойтесь, все так! Мне сказал сам Галли Трипвуд, брат лорда Эмсворта. Уж он-то знает!
Лорд Тилбери, к его удивлению, треснул кулаком по столу.
— Какого черта! — взревел он не совсем внятно, поскольку сосал кулак. — Это дет-ска-я газета!
— Вам не понравилось? — обеспокоился Монти.
— Вы о матерях думали? Как они будут читать такую чушь?
— По-вашему, дурной тон?
— Пари… Пол-литра… Мы потеряем всех подписчиков!
— Правда? Вот не подумал. Очень может быть. Дурной тон… Да, да, да, есть немного. Что ж, виноват, больше ничего не скажешь.
Лорд Тилбери с этим не согласился.