Что осталось от меня — твое

Скотт Стефани

— Какого черта ты велел мне прийти?

Тот с улыбкой указал ему на кресло:

— Рад видеть тебя, Каитаро, присаживайся.

— Что, если Рина застанет меня здесь?

Сато многозначительно посмотрел на ботинки гостя, затем на разгоряченное лицо и взлохмаченные волосы — как будто Каитаро бежал всю дорогу — и расплылся в улыбке.

— Выпьешь?

— Нет, спасибо.

— Ну, как тебе? — Сато широким жестом обвел просторную гостиную с высокими окнами, бежевыми обоями, кремовыми ковриками, раскиданными на белых плитах пола, и изящной мебелью из светлого дерева. Каитаро проследил за жестом хозяина дома, но прежде всего взгляд отмечал вещи, принадлежавшие Рине: вот

букет искусственных цветов — связанные крючком шелковые камелии в вазе на буфете, — рядом пенал с набором кистей для каллиграфии, на крышке пенала собралась пыль, видно, его давно не открывали, а вот деревянная фигурка Будды, которую она купила в Наре^[67]и однажды подробно описала Каитаро.

Теперь, увидев дом Рины своими глазами, он вдруг понял, что квартира на удивление пуста. На книжной полке стояли несколько фотографий Сумико и один-единственный семейный снимок: все трое были запечатлены на горнолыжном курорте. Судя по возрасту девочки, фотографию сделали несколько лет назад. Других, более свежих, Каитаро не заметил.

— Очень мило, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. Потом посмотрел на свои часы и лишь затем перевел вопросительный взгляд на Сато.

— Нравится? — спросил тот.

Каитаро рассеянно пожал плечами и уселся на диван. Но едва он устроился на подушках, как уловил знакомый запах имбиря и кедрового дерева — ароматической смеси, которой пользовалась Рина. Рина!

— Послушай, для меня это просто работа. И мне без разницы, что ты хочешь заполучить — эту квартиру или ее счета в банке.

— Думаешь, дело в деньгах?

Каитаро вздохнул и снова пожал плечами. Ему приходилось делать над собой усилие, чтобы не смотреть на часы. Скоро Рина заберет Сумико из школы, на дорогу ей понадобится двадцать минут. Он должен убраться отсюда, прежде чем Рина вернется домой.

— Сато, — дипломатично начал Каитаро, — ты ведь пригласил меня не для того, чтобы показать квартиру. Так что ты задумал? Хочешь раскрыть мою игру перед Риной? — На последней фразе он не сдержался и повысил голос.

— Ты плохо делаешь свою работу.

— Я сделаю свою работу, — с нажимом произнес Каитаро и подался вперед. — Даже если тебя что-то не устраивает, дело зашло уже слишком далеко, чтобы подключать другого агента.

— Разве? — Сато отхлебнул из стакана и приблизился к дивану, на котором сидел Накамура. — Я говорил с Такедой. Он утверждает, что у него имеется отличный агент, с прекрасным послужным списком.

Каитаро сглотнул и поднял глаза на нависшего над ним Сато. Под напускным спокойствием мужа Рины скрывалась ярость, которую Накамура заметил слишком поздно. Он попытался расслабиться и глубже откинулся на подушки, но напряжение не отпускало, а во рту появился металлический вкус страха.

— Конечно, можешь поступать так, как считаешь нужным, но привлечение на данном этапе нового человека внесет сумятицу.

— А, незаменимый! — фыркнул Сато, — Да, твой шеф говорил, что вы с этим парнем, Хару, всегда были конкурентами.

Каитаро оторвался от спинки дивана, снова уловив слабый запах имбиря и кедра, и поднялся на ноги.

— Мне просто нужно немного больше времени.

— Ты уже говорил это.

— Послушай, я сделаю все, как нужно.

— Накамура, тебя ведь нанимали, чтобы сэкономить мне время. — Сато отхлебнул из стакана. — Время. И деньги. И помочь избежать долгой и болезненной процедуры развода. — Он сделал еще глоток и уставился на Каитаро. — Не будет никакого второго агента.

Каитаро выдохнул:

— Благодарю, господин Сато.

— Я решил сохранить наш брак.

— Что?

— Я не буду разводиться.

Ты уволен. Я разорвал контракт с твоим агентством. Спроси шефа, он подтвердит.

Сато замолчал, наслаждаясь моментом торжества, власти и растерянностью Каитаро.

— А теперь убирайся отсюда, пока моя жена не обнаружила тебя в нашей квартире.

ВЕСЬ ЭТОТ БЛЕСК

Когда Рина была маленькой, она любила жар запруженных машинами улиц и ровный шум транспорта за окном. Вечером, в спускающихся на город сумерках, ей нравилось сидеть в своей спальне на подоконнике, слушать джаз, отбивая ритм босой пяткой, и смотреть на луну, которая поднималась все выше и выше над крышами домов.

Должно быть, это ее юность окрашивала мир в яркие цвета и наполняла его запахом и звуками. Теперь джаз уже не радовал ее, как раньше, музыка казалась скучной и однообразной. А за окном Рина больше не слышала ни шороха шин по асфальту, ни шагов пешеходов. На двадцать восьмом этаже небоскреба, в неприступной башне из мерцающего стекла и бетона мир был погружен в тишину.

В детстве Еси часто рассказывал Рине о различных переменах, которые происходили в Токио. Многие из них — при его жизни. Она помнила рассказы отца о войне, о времени, полном тревог и лишений, когда даже его кота отобрали, чтобы сделать из шкуры несчастного животного солдатские варежки. Рина думала о новых скоростных трассах и подземных переходах, появившихся уже на ее памяти, и о свободе и ощущении полноты жизни, которые были у нее во время учебы в Тодае, и о благополучии, воцарившемся в Токио накануне ее замужества. Рина задавалась вопросом, что ее отец думает о мире, который столь неудержимо манил Сато: о мире разноцветных коктейлей и блеска сусального золота. Ёси прекрасно знал ему цену, в этом Рина не сомневалась, но также она понимала — отец ждет, что дочь воспользуется всеми преимуществами этого мира. Вырастив ее в эпоху процветания и достатка, он полагал, что Рина ухватится за то и другое обеими руками.

Когда же его ожидания не оправдались, Ёси устроил брак дочери и вложил немало средств в успех предприятия. Рина понимала, что если она оставит Сато и жизнь, которую они выстроили, то предаст всю свою семью.

Фужер с шампанским, который она держала в руке, нагрелся, она отставила его в сторону и взглянула на стоявшую рядом Сумико. Девочка переминалась с ноги на ногу и нервно перебирала кружевную оборку на новой юбке. Это была первая «взрослая» вечеринка Сумико — новая для нее жизнь, в которую она так стремилась попасть. На вечеринке присутствовало несколько детей, но все они были старше дочери Рины, скорее подростки, чьи родители сочли возможным взять своих отпрысков с собой. Однако Суми, несмотря на возраст, умела держать себя с достоинством — благоприятное впечатление, которое воспитанный ребенок производит на гостей, должно было стать еще одной золотой монеткой в копилке Сато.

Он организовал прием для своих коллег. Их жены улыбались, слушая его болтовню, энергично хрустели тостами с фуа-гра и дружно хохотали, когда Сато добирался до кульминации шутки. Рине, стоявшей чуть поодаль, было ясно — никто и не ждет, что они с Сумико примут участие в общем веселье, а очарование, излучаемое ее мужем, предназначено вовсе не для жены и дочери.

Подошедший официант предложил Суми стакан лимонада, но девочка отказалась, качнув своей темной головкой. А вдруг она случайно капнет на новое платье или запачкает руки? Придется идти отчищать пятно и мыть липкие пальцы, и тогда она может пропустить момент, которого дожидалась с самого начала вечера, — когда отец обратит на нее внимание.