Что осталось от меня — твое

Скотт Стефани

Представьте, что вы находитесь перед экзаменатором. Он знает, как вас зовут, ваш возраст, род занятий. Вы ожидаете, что задающий вопросы будет постепенно наращивать темп, однако он не станет так делать. При расследовании убийства человек, проводящий тест, сразу попытается проникнуть в самую суть вашей натуры. Например: «Вам когда-нибудь приходила в голову мысль об убийстве?» Нам всем когда-либо приходила в голову мысль об убийстве. Желание убить — импульс, живущий внутри нас всех.

Я снова сидела у себя в спальне и, стараясь не позволить воспоминаниям детства вновь затопить меня, сосредоточенно всматривалась в экран телевизора. Каитаро входит в комнату

для допроса, его руки скованы наручниками. Прокурор Куросава уже на месте. Кроме него и подозреваемого в комнате никого, ни секретаря, ни машинистки. Хотя Каитаро понимает, что они здесь не одни: за стеклом в соседней комнате находятся люди, наблюдающие за ходом разговора. Собравшиеся ждут, когда он начнет давать показания. Именно поэтому каждое движение Каитаро нарочито неспешно. Он протягивает руки, чтобы с него сняли наручники, но не потирает запястья, когда они сняты. Каитаро опускается на стул, принимает расслабленную позу, одну руку он кладет на стол перед собой, создавая таким образом свое собственное пространство. Куросава придвигает к нему стоящий посредине пластиковый стаканчик с водой. Жест вызывает на лице подозреваемого едва заметную ухмылку. На миг прокурор отводит глаза и поглядывает в сторону камеры. Каитаро тоже немного подается вперед, его лицо точно попадает в объектив. Теперь можно подробнее рассмотреть черты: я замечаю опустившиеся уголки рта и складки, залегшие возле губ.

— Вы ведь получили все, что хотели, что еще вам нужно? — спрашивает Каитаро.

Прокурор пожимает плечами:

— Требуется нечто большее, чем просто факты. — Моя душа? Поэтому ваши идиоты-помощники лезут мне в голову?

— Я хочу обсудить с вами одну интимную вещь. Что именно, мои чувства? — Каитаро берет стаканчик с водой и делает пару глотков.

— Любовь.

— Вы хотите, чтобы я описал характер своих чувств?

Куросава молчит.

Каитаро снова собирается сделать глоток, но замирает, не донеся стакан до рта.

— Или желаете убедиться, что я действительно любил ее?

— Да.

Выражение лица Каитаро невозможно понять.

— Скажу откровенно, — продолжает Куросава, — мне приходилось иметь дело с несколькими убийствами, где мотивом была сильная любовь.

— Кто-либо из преступников занимался тем же, чем я?

— Нет.

Каитаро откидывается на спинку стула.

— Хотите сказать, что сомневаетесь в подлинности моих чувств?

— Расскажите о своей работе, — говорит прокурор.

— И вы тоже, Куросава, вы тоже хотите увидеть меня повешенным?

— Расскажите, — голос прокурора звучит мягко, — просто расскажите о своей работе.

Каитаро подается вперед, ставит локти на стол и закрывает лицо ладонями.

— Неужели вам наплевать на собственную судьбу?

— Моя судьба больше не имеет значения.

— Думаю, это поможет. Я имею в виду ваш рассказ. Чем вы занимались в агентстве?

Каитаро прижимает пальцы к вискам и покачивает головой:

— Ничто не может помочь. Ничто.

— Тогда просто расскажите правду.

В комнате повисает тишина. Таймер в углу кадра показывает, что прошло всего несколько секунд, но молчание, кажется, длится целую вечность.

— Иногда, — медленно начинает Каитаро, — легче быть в шкуре другого человека. — Он бросает взгляд на сидящего напротив прокурора. — Вы всегда нравились сами себе? Вам комфортно быть тем, кем вы являетесь, заниматься тем делом, которым занимаетесь? В моем деле, как, впрочем, и в вашем, часто возникает необходимость сбли-зиться с человеком, и тогда приходится

быть своего рода оборотнем.

Прокурор покачивает головой, по выражению его лица трудно понять, что означает это движение — согласие или недоумение.

— Есть работа, которую ты не хочешь выполнять, и люди, с которыми ты не хочешь встречаться. Но — я уверен, вы понимаете, о чем идет речь, — нельзя показывать, что они вам не нравятся. Бывают ситуации, когда вы чувствуете себя уверенно, и тогда это даже уместно — открыто проявить неприязнь. Однако в том мире, в котором живу я, и, вероятно, в вашем мире тоже, подлинные чувства находятся под запретом.

— Рина Сато не понравилась вам при первой встрече? — подавшись всем телом вперед, спрашивает прокурор. — Вы попытались сбежать от нее.

— Да, попытался.

— Получается, продемонстрировали свои подлинные чувства? Неразумный поступок. Разве он не противоречит вашим взглядам?

Каитаро улыбается.

— Он противоречит здравому смыслу и правилам агентства, но никак не моим взглядам. — Он делает паузу. — Знаете, мне приходилось работать со многими клиентами. Всегда находятся люди, которым не хватает азарта, их жизнь слишком тусклая. Или люди, которые хотят снять с себя ответственность за собственный выбор. Те, кто желает купить себе свободу, но при этом избежать эмоциональных потрясений. Такие дела ничем не отличаются от любой другой работы — один человек вступает в контакт с другим. Мне неплохо удавалась моя работа. Иногда она даже приносила удовлетворение.

— А в личной жизни не возникали сложности? Каитаро вновь улыбается:

— У меня не было личной жизни. Поначалу я в ней и не нуждался. Я примерял всех этих людей, словно новую одежду, бросая вызов самому себе. Но в итоге то, что было новым и интересным, превратилось в рутину и стало утомительным. Постоянно напяливать маску и притворяться кем-то иным — требует больших затрат энергии.

— Значит, вы никого не любили, и вас никто не любил.

Каитаро вздыхает:

— Для многих агентов дело обстоит именно так. Они начинают опасаться людей, никому не доверяют. А если ты не доверяешь никому, как можно любить?

— То есть вы нуждались в дружеских отношениях?

— Я хотел быть самим собой.

— Таким образом, ваше знакомство с Риной Сато совпало с вашей потребностью что-то изменить в своей жизни?

— Нет! — Каитаро выпрямляется на стуле. — Я знаю, что я чувствовал. Позвольте уж мне определять, что было у меня на душе.

— Я должен был спросить. Большинство людей так и подумают — встреча с Риной Сато произошла как нельзя вовремя.

— И они будут неправы.

Куросава молчит. Он жестом показывает тем, кто наблюдает за ходом допроса, чтобы принесли еще воды.

— В таком случае что же заставило вас поменять свою жизнь столь кардинальным образом?

— Она, — говорит Каитаро. — Рина. Чем больше я узнавал ее, тем яснее мне становилось, что Рина — та, кого я искал всю жизнь.

— Она была красива? — спрашивает прокурор.

Каитаро беззвучно смеется.

— Очень, но своей особой красотой. В ней была невероятная внутренняя сила, которой я восхищался.

— Но вы хотели оттолкнуть ее? В самом начале?

— Я попытался. Мне хотелось узнать Рину не как объект, с которым выпало работать, но просто как человека. И чем больше времени мы проводили вместе, тем лучше понимали, насколько подходим друг другу. Мы понимали друг друга без слов. И я не мог допустить, чтобы Рина и дальше оставалась в той ситуации, в которой она оказалась.