Что приносит тьма
Шрифт:
– Не знаю, что из вашего рассказа правда, а что – чистейшей воды бред… – заговорил виконт.
– Очень обидно такое слышать.
– Но полагаю, вы случайно наткнулись на то, чего пока не осознаете. То, из-за чего вас могут убить.
Фой осклабился, округлил глаза и насмешливо выдохнул воздух сквозь вытянутые трубочкой губы:
– У-у-у. Считаете, я должен бояться? У меня череп с мозгами располовинены, а я все живой, верно? Видать, трудненько меня отправить на тот свет.
– Любого из нас нетрудно отправить на тот свет, – ответил Себастьян, оставляя у подножия лестницы худющую как скелет фигуру в рваных обносках, которые болтались, словно саван на остове давно умершего человека.
В своих покоях в Карлтон-хаусе лорд Чарльз Джарвис, вытянув ноги к камину и откинувшись на спинку кресла, изучал стоявшего перед ним мужчину. Бертрам Ли-Джонс показался ему грубым и неряшливым, зато преисполненным бахвальства и важничанья, приправленных, как подозревал барон, изрядной толикой пороков.
Поднеся понюшку табаку к ноздре, Джарвис вдохнул.
– Надеюсь, вы поняли данные вам указания?
– Да, милорд, однако…
– Отлично, – шумно захлопнул табакерку вельможа. – Это все.
– Но…
Джарвис поднял бровь.
Полные щеки Ли-Джонса потемнели. Он стиснул зубы, выдавил:
– Как прикажете, милорд, – и откланялся.
Барон, задумчиво хмурясь, смотрел ему вслед, когда на пороге появился один из состоявших на службе Джарвиса бывших военных, стягивая с плеч темный, забрызганный дождем плащ.
– А, Арчер, – улыбнулся Джарвис. – Входите и закройте дверь. У меня есть для вас задание.
ГЛАВА 43
Хотя и Перлман, и Бересфорд отрицали это, Себастьян подозревал, что оперная треуголка, очертания которой разглядел Фой в окне наемного экипажа в ночь убийства, по всей вероятности, принадлежала одному из них.
Он решил начать с юного ирландского поэта.
Поиски заняли некоторое время, но в конце концов виконт нашел Бересфорда бродившим среди надгробных плит на погосте маленькой часовни восемнадцатого века, расположенной к северо-востоку от Кавендиш-сквер. Задержавшись под аркой кладбищенских ворот, Девлин наблюдал, как ирландец остановился у одного из более новых памятников, снял шляпу и склонил голову в беззвучной молитве.
Через несколько минут Бересфорд вернул головной убор на место и направился в сторону улицы, но, завидев Себастьяна, резко остановился, и его щеки пошли пятнами гневного румянца.
– Что?! Человеку невозможно даже помолиться за свою усопшую сестру, чтобы за ним не шпионили?
– У вас здесь похоронена сестра? – удивился Девлин.
– Младшая, Элизабет. Два года назад Луиза пригласила ее на лондонский сезон. Для сестры это было исполнением заветных мечтаний. Я никогда прежде не видел, чтобы она так радовалась.
Ветер зашелестел желтеющими листьями боярышника на церковном дворе, обдал мужчин запахом сырой земли и увядающей травы.
– И что же случилось?
– Всего через пять недель после приезда сюда Элизабет скончалась от лихорадки.
– Сочувствую.
На щеке ирландца дернулся желвак, но он промолчал.
Себастьян повернулся уходить.
– Насколько я понимаю, вы хотели со мной о чем-то поговорить? – остановил его Бересфорд.
Девлин покачал головой:
– Разговор может подождать до более подходящего момента.
– Почему? Из уважения к моей сестре? Она мертва. Если у вас есть что сказать мне, выкладывайте, да и дело с концом.
Себастьян покосился на громоздкий неоклассический фасад часовни.
– Есть свидетель, утверждающий, что он своими глазами видел, как в ночь убийства Эйслера, примерно через час после захода солнца, у дома ростовщика какой-то мужчина высадил из наемной кареты уличную женщину. Мужчина в складной треуголке.
Лицо собеседника отвердело, отчего он стал выглядеть значительно старше – и не таким кротким.
– Если вы спрашиваете, был ли этим мужчиной я, мой ответ – нет. Я ведь уже говорил вам.
– Действительно, говорили. Тогда скажите вот что: когда вы в последний раз встречали Эйслера?
– В субботу, накануне его смерти.
Готовность ответа стала для Себастьяна неожиданностью.
– Тогда вы в последний раз привозили ему женщину?
– Вообще-то, нет. Я встретил Эйслера здесь.
– Здесь? – Девлин сомневался, верно ли расслышал. – У Портлендской часовни?
– Именно так.
Себастьян обвел взглядом сереющие ряды замшелых надгробий. Часовню возвели меньше ста лет тому назад, а погост уже был переполнен.
– Когда это было?
– Поздним вечером в субботу.
– Что Эйслер тут делал?
– Я не спрашивал.
– Вы разговаривали с ним?
– Разговаривал. Я не собирался этого делать, но он сам подошел ко мне. Обвинил меня в слежке. Если хотите знать, старик был выпивши. Нес всякую чушь – утверждал, будто ему известно, что «они» наблюдают за ним. Даже обвинил меня в работе на «них». Но когда я поинтересовался, кто такие «они», разразился возмущенной тирадой о каком-то французе по имени Колло.
– О Жаке Колло? – резко переспросил Девлин. – И что насчет Колло?
– Говорю же вам, старый хрыч здорово набрался. Бормотал почти бессвязно. В его словах не было смысла. Он твердил, что это Колло во всем виноват.
– В чем виноват?
Бересфорд пожал плечами.
– Наверное, Эйслер имел в виду слежку за ним. Я действительно не понял – говорю же, он был пьян в стельку.
Ветер дунул снова, погнал по заросшей тропинке опавшие листья и растрепал золотые кудри юного ирландца. Через какое-то мгновение тот сказал: