Что приносит тьма
Шрифт:
– Послушайте… Знаю, вы считаете, будто ростовщика застрелил я, но это не так. Не стану утверждать, что не желал убить его. Откровенно говоря, я несколько раз всерьез задумывался о том, как это сделать. Но я слишком труслив, чтобы решиться на подобный поступок. – Черты Бересфорда исказились, словно от презрения к самому себе. – Я позволил этому куску дерьма использовать меня в качестве инструмента для удовлетворения его извращенных пристрастий. Он разговаривал со мной так, словно я мразь. Угрожал мне. И я поддался. Потому что был слишком слаб и боялся что-либо предпринять.
– Порою, чтобы признать свою слабость, нужно больше отваги, чем чтобы прийти к недругу домой и всадить ему в сердце пулю.
Бересфорд невесело хмыкнул, мотнул головой:
– Нет, – и тут черты его лица напряглись.
– Что? – переспросил Себастьян, наблюдавший за собеседником.
– Припомнил слова Эйслера – про того француза, Колло.
– И какие же?
– Что у него слишком длинный язык.
Когда Себастьян отправился разыскивать Жака Колло по узким улочкам и аллеям района Сент-Джайлз, только начинало темнеть. В небе гасли остатки дневного света, воздух полнился гарью зажженных факелов и сальных свечей, мешавшейся с запахами жареной баранины, пролитого эля и дешевого джина.
Первым делом виконт наведался в «Пилигрим», затем прошелся по пивным вдоль Куин-стрит, потом заглянул в таверну, где накануне засек француза совещавшимся с тремя сообщниками.
Тщетно.
Девлин как раз шагал мимо задымленных руин, по всей видимости, старого заезжего двора, когда из темноты ему приглушенно, опасливо свистнули:
– Пст…
Обернувшись, Себастьян увидел Колло, топтавшегося в полумраке засыпанной мусором арки сгоревшего строения. Француз низко надвинул шляпу на лоб и поднял воротник пальто, хотя вечер не был холодным.
– Почему это вы прячетесь по подворотням? – поинтересовался Сен-Сир, подходя ближе, но не вплотную.
– Почему? Потому что нервничаю! А вы как думали? – Колло бросил окрест быстрый обеспокоенный взгляд. – Многие сейчас высматривают меня, расспрашивают обо мне. Зачем вы будите лихо, снова меня разыскивая?
Себастьян присмотрелся сквозь проем к заброшенному двору за аркой. Он казался безлюдным, только груды почерневших бревен и обломков мирно высились в сгущающихся сумерках.
– Чтобы поговорить с вами.
– В наш последний разговор вы порвали мне пальто. Видите? Вот, полюбуйтесь. – Француз повернулся, демонстрируя изрядную прореху на плече.
– Мои извинения, – отозвался Девлин. – Хотелось бы знать, как вы выяснили, что в распоряжении Эйслера оказался крупный голубой бриллиант.
– А с какой стати мне откровенничать? А? Назовите хоть одну причину, почему я должен вам все выкладывать?
– Чтобы уберечь свое пальто?
Косящий глаз француза поехал в сторону.
– У меня много знакомств. Я многое слышу. Кто может сказать, откуда я узнаю всякую всячину?
– Думаю, вы и можете сказать, откуда, – блеснул зубастой ухмылкой Себастьян.– Если альтернатива окажется достаточно неприятной.
– Monsieur, – Колло вскинул ладони, словно человек, отгоняющий нечистую силу. – Лучше обойтись без неприятностей.
– Как вы узнали, что у Эйслера есть голубой бриллиант?
– Старик показывал камень женщине, с которой я знаком. Одной putain. А она рассказала мне.
– Проститутке? Зачем было Эйслеру показывать бесценное сокровище уличной девке?
– Зачем? Затем, что он больной извращенец, вот зачем. – Отхаркнув полный рот слюны, француз отвернулся и сплюнул. – Вы не поверите кой-чему из того, что я могу о нем рассказать.
– А вы попробуйте.
Но Колло только покачал головой.
– А как Эйслер узнал, что вам известно о бриллианте? – поинтересовался Девлин.
– С чего вы взяли, будто он узнал?
Себастьян усмехнулся:
– Вы не единственный, кто многое слышит.
Француз фыркнул.
– Эйслер узнал, потому что я хотел, чтобы он узнал. Он ведь обжулил меня тогда, в Амстердаме. Пускай это было двадцать лет назад, но Колло такого не забывает. Я принес ему свою долю драгоценностей из Гард-Мёбль. Мы условились о цене. Но после того как я отдал камушки, каналья заплатил лишь треть обещанного. И пригрозил, что если подниму шум, заявит властям, будто я пытался ограбить его. Он был уважаемым торговцем, я был известным вором. Что я мог сделать? «Тебе вообще повезло, – сказал он, – получить за свой товар хоть сколько-нибудь». Надо было прикончить его на месте.
– Почему же не прикончили?
– Я вор, а не убийца, – с какой-то странной гордостью расправил плечи Колло.
– Чего же вы надеялись добиться, явившись к обманщику сейчас, после стольких лет?
– Я сказал Эйслеру, что хочу получить остаток причитающихся мне денег, а если он не заплатит, сообщу французам, что diamant bleu de la Couronneу него.
С улицы за спиной Себастьяна донесся взрыв хохота от кучки пьяных мужчин. Последний свет исчез с вечернего неба, оставив продуваемый всеми ветрами переулок в темноте.
– Ну и? Каков был ответ?
– Старый мерзавец рассмеялся. Рассмеялся! А потом вдруг переменился в лице и затрясся от бешенства, словно в него вселился дьявол. Заявил, что если я хоть помыслю шепнуть словцо наполеоновским шпионам, он позаботится, чтобы меня зарыли живьем в безымянной могиле. Как вам такое? А?
– Когда это было?
– В пятницу.
– И что же вы сделали?
Колло передернул плечами с экспансивностью истинного галла.
– Взял да и рассказал.
– Кому? Кому рассказали?
– Агенту французов, разумеется, кому же еще? Эйслер думал, я не сделаю этого. Не верил, что я осмелюсь. А я взял да и посмел. Нечего было молоть мне всякие гадости.
Себастьян всмотрелся в затененное щетиной подвижное лицо бывшего парижанина.
– Хотите сказать, вам известна личность одного из наполеоновских агентов в Лондоне?
– Я ведь говорил, мне многое известно, – изогнулись в ухмылке губы Колло.
– И кто же это?
Старый вор издал хриплый горловой смешок.