Что приносит тьма

Харрис К. С.

– Послушайте… Знаю, вы считаете, будто ростовщика застрелил я, но это не так. Не стану утверждать, что не желал убить его. Откровенно говоря, я несколько раз всерьез задумывался о том, как это сделать. Но я слишком труслив, чтобы решиться на подобный поступок. – Черты Бересфорда исказились, словно от презрения к самому себе. – Я позволил этому куску дерьма использовать меня в качестве инструмента для удовлетворения его извращенных пристрастий. Он разговаривал со мной так, словно я мразь. Угрожал мне. И я поддался. Потому что был слишком слаб и боялся что-либо предпринять.

–

Порою, чтобы признать свою слабость, нужно больше отваги, чем чтобы прийти к недругу домой и всадить ему в сердце пулю.

Бересфорд невесело хмыкнул, мотнул головой:

– Нет, – и тут черты его лица напряглись.

– Что? – переспросил Себастьян, наблюдавший за собеседником.

– Припомнил слова Эйслера – про того француза, Колло.

– И какие же?

– Что у него слишком длинный язык.

Когда Себастьян отправился разыскивать Жака Колло по узким улочкам и аллеям района Сент-Джайлз, только начинало темнеть. В небе гасли остатки дневного света, воздух полнился гарью зажженных факелов и сальных свечей, мешавшейся с запахами жареной баранины, пролитого эля и дешевого джина.

Первым делом виконт наведался в «Пилигрим», затем прошелся по пивным вдоль Куин-стрит, потом заглянул в таверну, где накануне засек француза совещавшимся с тремя сообщниками.

Тщетно.

Девлин как раз шагал мимо задымленных руин, по всей видимости, старого заезжего двора, когда из темноты ему приглушенно, опасливо свистнули:

– Пст…

Обернувшись, Себастьян увидел Колло, топтавшегося в полумраке засыпанной мусором арки сгоревшего строения. Француз низко надвинул шляпу на лоб и поднял воротник пальто, хотя вечер не был холодным.

– Почему это вы прячетесь по подворотням? – поинтересовался Сен-Сир, подходя ближе, но не вплотную.

– Почему? Потому что нервничаю! А вы как думали? – Колло бросил окрест быстрый обеспокоенный взгляд. – Многие сейчас высматривают меня, расспрашивают обо мне. Зачем вы будите лихо, снова меня разыскивая?

Себастьян присмотрелся сквозь проем к заброшенному двору за аркой. Он казался безлюдным, только груды почерневших бревен и обломков мирно высились в сгущающихся сумерках.

– Чтобы поговорить с вами.

– В наш последний разговор вы порвали мне пальто. Видите? Вот, полюбуйтесь. – Француз повернулся, демонстрируя изрядную прореху на плече.

– Мои извинения, – отозвался Девлин. – Хотелось бы знать, как вы выяснили, что в распоряжении Эйслера оказался крупный голубой бриллиант.

– А с какой стати мне откровенничать? А? Назовите хоть одну причину, почему я должен вам все выкладывать?

– Чтобы уберечь свое пальто?

Косящий глаз француза поехал в сторону.

– У меня много знакомств. Я многое слышу. Кто может сказать, откуда я узнаю всякую всячину?

– Думаю, вы и можете сказать, откуда, – блеснул зубастой ухмылкой Себастьян.– Если альтернатива окажется достаточно неприятной.

– Monsieur, –

Колло вскинул ладони, словно человек, отгоняющий нечистую силу. – Лучше обойтись без неприятностей.

– Как вы узнали, что у Эйслера есть голубой бриллиант?

– Старик показывал камень женщине, с которой я знаком. Одной putain. А она рассказала мне.

– Проститутке? Зачем было Эйслеру показывать бесценное сокровище уличной девке?

– Зачем? Затем, что он больной извращенец, вот зачем. – Отхаркнув полный рот слюны, француз отвернулся и сплюнул. – Вы не поверите кой-чему из того, что я могу о нем рассказать.

– А вы попробуйте.

Но Колло только покачал головой.

– А как Эйслер узнал, что вам известно о бриллианте? – поинтересовался Девлин.

– С чего вы взяли, будто он узнал?

Себастьян усмехнулся:

– Вы не единственный, кто многое слышит.

Француз фыркнул.

– Эйслер узнал, потому что я хотел, чтобы он узнал. Он ведь обжулил меня тогда, в Амстердаме. Пускай это было двадцать лет назад, но Колло такого не забывает. Я принес ему свою долю драгоценностей из Гард-Мёбль. Мы условились о цене. Но после того как я отдал камушки, каналья заплатил лишь треть обещанного. И пригрозил, что если подниму шум, заявит властям, будто я пытался ограбить его. Он был уважаемым торговцем, я был известным вором. Что я мог сделать? «Тебе вообще повезло, – сказал он, – получить за свой товар хоть сколько-нибудь». Надо было прикончить его на месте.

– Почему же не прикончили?

– Я вор, а не убийца, – с какой-то странной гордостью расправил плечи Колло.

– Чего же вы надеялись добиться, явившись к обманщику сейчас, после стольких лет?

– Я сказал Эйслеру, что хочу получить остаток причитающихся мне денег, а если он не заплатит, сообщу французам, что diamant bleu de la Couronneу него.

С улицы за спиной Себастьяна донесся взрыв хохота от кучки пьяных мужчин. Последний свет исчез с вечернего неба, оставив продуваемый всеми ветрами переулок в темноте.

– Ну и? Каков был ответ?

– Старый мерзавец рассмеялся. Рассмеялся! А потом вдруг переменился в лице и затрясся от бешенства, словно в него вселился дьявол. Заявил, что если я хоть помыслю шепнуть словцо наполеоновским шпионам, он позаботится, чтобы меня зарыли живьем в безымянной могиле. Как вам такое? А?

– Когда это было?

– В пятницу.

– И что же вы сделали?

Колло передернул плечами с экспансивностью истинного галла.

– Взял да и рассказал.

– Кому? Кому рассказали?

– Агенту французов, разумеется, кому же еще? Эйслер думал, я не сделаю этого. Не верил, что я осмелюсь. А я взял да и посмел. Нечего было молоть мне всякие гадости.

Себастьян всмотрелся в затененное щетиной подвижное лицо бывшего парижанина.

– Хотите сказать, вам известна личность одного из наполеоновских агентов в Лондоне?

– Я ведь говорил, мне многое известно, – изогнулись в ухмылке губы Колло.

– И кто же это?

Старый вор издал хриплый горловой смешок.