Что творится под этой крышей

Марс Остин

— Андрюха курит, — поморщилась Саша, я закатила глаза и сказала шёпотом:

— Ради тебя он почистит зубы.

Она рассмеялась и бросила в меня полотенцем, я уклонилась, она достала свой магический блокнот и решительно закатала рукава, сама себе объявляя:

— Так! Попытка номер пять! Кстати, счастливая должна быть. Начнём. Рост — сто девяносто восемь, будем скромнее в этот раз. Вес — девяносто пять. Нет, сто. Зачем нам худышка, не надо, пусть будет крепкий. Глаза — карие, их больше всего, будем бить по площади. Волосы — в наличии, это и так хорошо для них. Возраст — сорок один, на два года старше мамы, это в самый раз. Размер ноги — сорок четвёртый. Дальше, привычки. Хорошая — всегда открывает даме двери. Плохая... — она задумалась, посмотрела

на меня грустно и прошептала: — Каждый раз так сложно. Пусть... не знаю... храпит?

— Нет! — крикнула тётя Лиза из соседней комнаты, — пусть лучше курит, честное слово!

— Ну мам!

— Саша!

— Ну мама!

— Ой, делай что хочешь.

Я кусала край чашки и тихонько хихикала, глядя на Сашины муки выбора, она мялась и металась, потом решительно написала и заявила:

— Твой мужик, тебе его нюхать, наслаждайся! Допишу, чтобы в доме не курил. Вот. Всё. Бесишь меня. — Закрыла блокнот и отодвинула. Посмотрела на меня и погрозила пальцем: — Весело ей! Завтра чтобы принесла свой такой, я проверю.

— Хорошо, — я смиренно кивнула и продолжила хихикать.

* * *

Глава 2. Придумай план

Домой я возвращалась почти бегом — похолодало. Обманчивая белая ночь прикидывалась сумерками, но часы показывали начало двенадцатого, мама сегодня была дома, так что я торопилась. Она разрешала мне гулять до полуночи, но я редко так сильно задерживалась, потому что Альбинку загоняли домой в десять, мы с Сашей её провожали, а потом медленно провожали друг друга, сначала до её дома, потом до моего, а потом до середины расстояния между ними, и оттуда расходились каждая к себе, получалось где-то час двадцать, и мама привыкла к тому, что я прихожу в половине двенадцатого, если я не приходила, она начинала нервничать и звонить мне, так что я приходила, даже когда Альбинка нас бросила.

«Све-то-зар, убиться поленом, за что...»

Подходя к своему дому, я разглядывала сквозь забор дом Альбинки, она жила через дорогу от меня, мы были с детства знакомы, ещё с тех времён, когда здесь жили бабушка с дедушкой, а мы с мамой и папой к ним приезжали на выходные. Я всегда играла с Альбиной, пока взрослые делали шашлыки, она к нам приходила, потому что у нас была песочница — дед всю жизнь что-то строил, поэтому песок был здесь всегда.

Дед был классный, очень работящий и рукастый, дом и участок он содержал в прекрасном состоянии всю жизнь, но в качестве платы за это, где-нибудь на участке всю жизнь шла стройка. Когда он умер, стройка была за домом, в маленькой полуподвальной теплице, и там же хранились материалы, купленные заранее, они достались нам вместе с домом.

Мама у меня страсть к труду от дедушки не унаследовала, её девизом по жизни было «пыль лежит и я полежу», её вообще мало что волновало, мне из-за этого завидовали подружки, потому что меня не заставляли убираться в комнате и генералить весь дом перед приходом гостей. Гостей мама тоже не жаловала, именно по этой причине, она считала идеальным того гостя, который пригласил себя сам и принёс с собой еду, а уходя ещё и мусор захватил, я объяснила это Саше с Альбиной, они это поняли, приняли и стали мамиными любимыми гостями. Маму Саши моя мама тоже любила, хотя почти не виделась с ней, но зато мы уже много лет обедали по субботам у Саши, а по воскресеньям у меня, это всех устраивало. Но для того, чтобы мама приготовила то, что я хочу, а не то, что проще готовить, нужно было «зачистить плацдарм», это тоже было традицией, которая сложилась давно и всех устраивала, иногда мы втроём с подружками плацдарм чистили, ради плюшечек, они у мамы были отменные.

Я открыла дверь ровно в половине двенадцатого, сбросила шлёпанцы, нырнула в тапки и громко объявила себя:

— Мам, я дома!

— Ура! — лениво поаплодировала мама, не поднимаясь с дивана, — заходи-садись.

Я бросила рюкзак в кресло на веранде и пошла мыть руки на кухню, потом зашла к маме, которая читала на диване в окружении батареи чашек и стопки тарелок. Она оторвала взгляд от книги и возмутилась:

— Ты чего раздетая такая? Плюс пятнадцать на улице! Ты зимой в плюс пятнадцать в куртке ходишь.

— Так то зимой, — пробурчала я, садясь к ней на диван и засовывая ноги под её плед, только сейчас ощущая, насколько я на самом деле замёрзла.

— Хорошо тебе? Гулёна, — мама смеялась, глядя на моё блаженное лицо, я шмыгнула носом и призналась:

— Хорошо. А я кухню вымыла.

— Я видела, молодец. А я тесто поставила. Что вам с Санюшкой приготовить, кроме плюшек?

— Ой, надо подумать... — я уселась поудобнее и закопалась в плед, готовясь думать всерьёз — мои мечты дальше плюшек не простирались пока.

— Думай, — мама легла удобно и опять уткнулась в книгу, у нас это было семейное, её комната состояла из трёх книжных шкафов, по шкафу на стену. Раньше это была бабушкина комната, и бабушкины книги, но она нам их оставила, потому что давно перешла на электронку.

Сейчас бабушка жила у дяди, маминого брата, в Питере, она не смогла оставаться в этом доме без дедушки, ей было грустно одной. А мы с мамой тогда мотались по съёмным домам и квартирам, переезжая каждый сезон, и с радостью согласились поселиться здесь и присмотреть за бабушкиным домом, так и присматривали уже восьмой год, без особого фанатизма. Огород зарастал снытью, теплица стояла недостроенная, большую часть инвентаря в сараях мы вообще ни разу не трогали, такие себе дачницы мы с мамой. Но мне наш дом нравился, я любила валяться на покрывале в зарослях сада, где две яблони, одна вишня и кусты смородины жили своей жизнью, не нуждаясь ни в чьей помощи, цвели по расписанию, зеленели, плодоносили, желтели и опадали, внося в мою жизнь разнообразие. Учитывая то, что это было практически единственное разнообразие в моей жизни, я была им благодарна.

Мама жила так же размеренно как и я, без лишней суеты, наслаждаясь каждым моментом. Работала она на должности «не бей лежачего», над чем сама постоянно шутила, и говорила мне никогда не идти на такую работу, потому что после неё очень сложно себя заставить пойти на ту работу, где надо работать. Её должность называлась «дежурная», в её обязанности входило прийти вовремя, расписаться в журнале, проводить предыдущую дежурную и запереть за ней дверь на замок, отсидеть до конца смены на своём рабочем месте (это был диван, без шуток, она показывала фотографии), а потом протереть пыль с рабочего телефона, встретить свою сменщицу, расписаться в журнале и пойти домой. На самом деле, там была гора ответственности, но требовалась эта ответственность только тогда, когда звонил телефон, а звонил он не часто, и дежурные на своём рабочем диване спокойно спали в ночную смену и читали книжки в дневную. Работа мечты.

Книжки были нашей общей страстью, хотя вкусы у нас не совпадали, и мы крайне редко таскали книги друг у дружки, только в исключительных случаях, когда наступало книжное похмелье и требовалась доза чего-то свежего и необычного. В данный момент мама держала в руках что-то нежно-голубое, с томной барышней и загорелым мускулистым мужчиной на обложке, я тоже пыталась такое читать когда-то, но мне не зашло, я не любила томных барышень, и ещё больше не любила мускулистых мужчин, в жизни они чаще всего вели себя как дураки, так что в книгах я тоже не верила, что они умные. А мама эти мягкие романчики обожала, и постоянно докупала новые на развалах и распродажах, хотя их уже некуда было ставить, несмотря на то, что у нас был книжный шкаф в каждой комнате, а на веранде ещё и книжный диван, в недра которого ссылались книги, которые не хотелось перечитывать. Эту голубую мама перечитывала раз в десятый, ну или я их уже начинала путать, может быть, они были все как близнецы. Я не осуждала — мои волшебницы с фамильярами на фоне класса зельеварения тоже все были похожи, и тоже давно не помещались в шкаф, поэтому я забрала себе чердак.