Что творится под этой крышей

Марс Остин

— Представляю себя единорогом. Радужным. Нельзя?

Она нахмурилась, задумалась и кивнула:

— Можно. Пойдём, я есть хочу.

Я встала, забросила на плечо рюкзак и пошла за ней, теребя в руках блокнот, в котором ничего не написала. Она посмотрела на блокнот, потом на моё мечтательное лицо, поняла, что у меня всё ещё в гриве ветер с запахом книжных страниц, махнула рукой и промолчала. Я спросила:

— А ты уже себе написала?

— Не, я пока на маме тренируюсь. Там тонкости есть. Суть в том, чтобы написать не только хорошие черты, но и недостатки, с которыми ты готова мириться. А то, если не написать недостатки, то они будут

какими-то неожиданными, и не факт, что приемлемыми. Я в первый раз забыла об этом и не написала, появился мужик — конфетка, просто идеальный, — она приложила пальцы к губам жестом «белиссимо», потом понурилась и добавила шёпотом: — А потом он напился и за ним жена пришла.

— А что мама?

— Мама не знала, — махнула рукой Саша, — я его не познакомила ещё с ней, просто заметила, что это он.

— А как ты поняла?

— Он подходил по всем параметрам. А потом я ещё лайфхак придумала — стала писать особую примету, какую-нибудь родинку или шрам, или странный рисунок на одежде, или чехол для мобильника необычный, чтобы сразу узнать и понять, что это он.

— Круто. Надо и мне так сделать.

— Делай, — она сначала задумалась, как будто сомневалась, но потом решительно кивнула: — Да, делай, будет хорошо.

— Спасибо, — я открыла блокнот и дописала: «Добавить особую примету».

Дальше мы шли молча, прошли мимо ресторана, в котором работала администратором Сашина мама, и где каждый вечер появлялись новые белиссимо-мужики, пили, а потом их забирали жёны. В нашей деревне их была тьма, с началом лета они приезжали из Питера по пятницам и уезжали утром в понедельник, их семьи иногда оставались на всё лето, некоторые приезжали ещё и зимой на праздники, но в основном жизнь кипела и била ключом с мая по сентябрь, по улицам ходило столько народа, как будто весь Питер приехал купаться в наших озёрах и дышать нашим сосновым воздухом. Естественно, парней нашего возраста тоже приезжало много, и женаты они были гораздо реже, чем взрослые мужчины, так что загадывать именно сейчас было отличным решением.

«Надо заняться. Приду домой и всё напишу.»

Когда мы дошли до Сашиного дома, то она как-то подозрительно прислушалась и замедлила шаг, я тоже прислушалась — со стороны крыльца доносился странный деревянный стук, не как будто молотком, а как будто деревом по дереву. Мы осторожно выглянули из-за угла и синхронно спрятались обратно, посмотрели друг на друга круглыми глазами — на крыльце, прислонившись спиной к двери, сидел здоровенный, просто огромный мужчина в деловом костюме, мял в руках букет алых роз и рыдал, с силой стуча затылком в дверь.

Саша отвела глаза, изображая неубедительную невинную нипричёмность, достала телефон и набрала единичку.

— Ма? Всё хорошо? А кто это у нас под дверью страдает? Ладно.

Она положила трубку и жестом пригласила меня проходить, я ещё более вежливым жестом пригласила её проходить первой, шаманку такую. Она вздохнула и пошла.

Дверь загремела замком, мужчина вскочил и вытер лицо, заглянул в щель, умоляюще спрашивая:

— Елизавета, вы передумали?

— Отойдите, мне ребёнка впустить надо! — заявила Елизавета, которую я называла тётей Лизой и любила почти так же, как Санюшку, они были очень похожи. Мужчина неловко посторонился, пытаясь разминуться на узком крыльце между дверью и нами. Впустив нас, Сашина мама сразу же закрыла дверь и заперла на замок и цепочку, посмотрела в наши заинтригованные блестящие глаза и вздохнула, отмахиваясь от вопросов Сашкиным любимым жестом «ой, да что вам объяснять, вы всё равно не поймёте».

— Мам? — протянула Саша.

— Ни! Единого! Слова. Пожалуйста, — подняла ладони тётя Лиза, артистичным жестом смела с лица чёлку и развернулась к нам спиной, потом развернулась обратно и сказала: — Суп! Потом картошка с котлетами, грейте сами.

— Хорошо, — заулыбалась я и побежала вприпрыжку греть, а Саша пошла подмурлыкиваться к маме, пытаясь втиснуться к ней подмышку и заглянуть в глаза:

— Ну мам! Он тебе не понравился?

— Жена его мне не понравилась, Саша. Тебя это почему волнует? Опять колдуешь? Я тебе говорила, хватит уже.

— Ну я чуть-чуть. Ну мам... А ты точно знаешь, что он женат? Я писала, чтобы был не женат.

— Я тебе сказала, хватит! Всё, прекращай, есть иди.

— Ну мам...

Дальше я не слышала, потому что зашла в кухню, оттуда было видно крыльцо и стоящего у двери мужчину. Макушка мужчины была почти на одном уровне с краем двери, а я точно знала, какая по высоте их дверь — это я её когда-то заказывала, потому что разбиралась — две сто, то есть, мужчина ростом два метра и где-то три-пять сантиметров, если учесть, что он в обуви.

Вошла Саша, посмотрела на меня печально, проследила за моим взглядом и шмыгнула носом, грохая на стол рюкзак и доставая свой потёртый блокнот. Я подошла и заглянула внутрь, там действительно был указан рост два ноль пять, я подняла глаза на подружку и прошептала:

— Зачем тебе такой огромный отчим?

— Я люблю ездить на ручках, — вздохнула она, помолчала, глядя в лист, пожала плечами: — А зачем маленький отчим? Мама тоже любит ездить на ручках, а весит она больше меня. Надо чтобы осилил. Эх, — она вырвала лист, опять пробежала его глазами и смяла в кулаке, посмотрела на меня и шёпотом сказала: — Если я ещё хоть раз в своей жизни напишу в требованиях к характеру «настойчивый» — дай мне в лоб, больно-больно, чтобы аж искры из глаз посыпались.

— Окей. Супчик?

— Давай, — она пошла выкидывать лист, я пошла искать в холодильнике суп, мы его погрели и поели, сделали чай и принялись рассуждать о мужчинах, а потом отдельно о парнях, это были две очень разные темы.

Мужчины были чем-то загадочным и далёким, но в перспективе очень нужным, а парни были придурками, и никому они были не нужны, особенно наши одноклассники.

— Они дебилы точно все, — философски вздыхала Саша, доливая чай в мою чашку, качала головой и повторяла: — Абсолютно точно все. Надо искать приезжих.

— Андрюха нормальный, — пожала плечами я, чисто справедливости ради, так вообще я была с ней согласна, но лично Андрюхи это не касалось. Он сидел передо мной, я за его широкими плечами прятала от учителей шпоры и художественные книжки, а когда учителей не было, он разворачивался к нам и развлекал нас двоих и ещё двоих за нами. Он был звездой, его шутки выносили аудиторию всегда, даже если были объективно глупыми, он своей харизмой превращал в золото что угодно. Он плохо учился, постоянно всё терял и часто ходил с битым лицом, но мне он нравился, было в нём что-то уютное, если бы я искала себе парня, то примерно такого, как он, но не его. Потому что было у меня подозрение, что ему нравится моя Саша, и именно поэтому с ним так легко и уютно мне — он не видит во мне девушку, и ни в ком не видит, кроме неё. Она этого в упор не замечала.