Чтоб не распалось время

Лайвли Пенелопа

В соседнем саду между деревьев проглядывал большой дом — из тех, что с башенками. Качели наверняка там, просто их не видно, решила Мария и вернулась к своему дому как раз, когда отец отпирал дверь. Они вошли внутрь.

— Боже мой! Вот это вещь! — воскликнула миссис Фостер. — Прямо в 1880 год попали.

Если снаружи преобладали нежные тона — зеленый, голубой, золотистый, то внутри все было сплошь коричневое. Стены, по крайней мере в холле, обшиты деревом. На столе, покрытом коричневой бархатной скатертью, тикал коричневый будильник. («Господи, еще и

с кисточками», — изумилась миссис Фостер, приподнимая край скатерти. Она разжала руку, и край упал.) Пол, выложенный коричневой плиткой, застилал ковер с коричневым рисунком. Тяжелые портьеры на застекленных донизу дверях, выходивших в сад, тоже были коричневые. Сад виднелся сквозь дверь комнаты, скорее всего, самой большой в доме. Так вот что в книжках называется гостиной, сказала про себя Мария, такого я еще не видывала. Все трое вошли в комнату и остановились, не говоря ни слова.

— Гостиная, надо полагать, — констатировала мама.

По комнате друг против друга стояли стулья с выпуклыми сиденьями и спинками и неудобные на вид диваны. И громадный рояль, затянутый скроенным по фигуре коричневым чехлом. На камине под стеклянным колпаком удрученно сидели на веточках чучела птиц; похоже, воробьи, но нужно их потом получше разглядеть, подумала Мария. Поищу их в энциклопедии, решила она с воодушевлением. Она любила рыться в энциклопедиях. Вдруг они окажутся редкими певчими или вообще исчезнувшим видом.

Она обошла комнату. На одной стене висела огромная картина, написанная маслом: у подножия горы — человек в шотландском костюме, а вокруг него — несметное множество мертвых птиц и животных. У другой стены стоял стеклянный шкафчик, набитый китайскими безделушками. Книжный шкаф, заставленный книгами, блестел золотыми буквами аккуратно подобранных корешков. Такую книгу никогда не возьмешь с собой в кровать — никогда-никогда, или в туалет, подумала она. Нужно сначала вымыть руки, одеться во все самое лучшее и сесть на такой вот тяжелый стул.

— Ну, что ты об этом думаешь? — спросила миссис Фостер.

— Я не думала, что летний дом может быть таким, — ответила Мария.

— Честно говоря, я тоже, — признался отец.

Они осмотрели весь дом. Внизу, в столовой, в окружении восьми стульев с кожаными сиденьями, стоял очень длинный стол. Над сервантом висела еще одна картина — художественно разложенные на стуле мертвые зайцы, кролики и фазаны. В дальней комнате — Мария сразу же окрестила ее кабинетом — стояли такие же коричневые стулья и диваны, а по всем стенам от пола до потолка — стеллажи. Кухня оказалась относительно нормальной. Наверху располагались спальни и ванная комната. Мария с удовольствием отметила, что ножки ванны сделаны в форме звериных лап с когтями. Она еще немного поглядела на них и спустилась следом за родителями.

Когда она снова очутилась в холле, их ждал сюрприз. Край скатерти с бахромой зашевелился, и из-под него вылез огромный полосатый кот; он важно вышел на середину ковра, уселся и окинул их взглядом. Потом начал умываться.

— «Полная обстановка», по-видимому, включает и постояльца

кота, — заметил мистер Фостер. — Меня об этом никто не предупреждал.

Кот зевнул и вышел через открытую парадную дверь. Бросив задумчивый взгляд на машину, он торжественно удалился в кустарник.

Мистер и миссис Фостер начали деловито разгружать машину, вносить вещи в дом, проверять плиту и электроприборы, явно из двадцатого века. Мария ходила за ними и помогала, когда ее просили.

— Какую ты выбрала комнату, дорогая? Вот эту, с видом на море?

Мария подошла к окну. Она уже любовалась этим видом из сада — море, бухта, горизонт, облака, но теперь сад раскинулся перед ней. Окно заскрипело от порыва ветра, и снова ей показалось, как где-то скрипнули качели.

— Да, эту, — ответила она.

Комната была небольшая, но заставленная — маленькие круглые столики с гофрированными краями, довольно высокая просторная кровать с медными спинками в ногах и в изголовье, множество унылых картин и на одном из столиков — миниатюрный комодик дюймов восемнадцати в высоту с кучей крошечных ящичков. Мария открыла один и увидела три ряда голубовато-серых окаменелостей, похожих на маленькие ребристые колесики; они лежали на выцветшей материи типа фетра и были подписаны мелким убористым почерком. Promicroceras planicosta, прочитала она. Asteroceras obtusum.

— Так, надо отнести чемоданы наверх, — скомандовала мама. — Ты идешь?

— Сейчас.

Мария задвинула ящичек, решив оставить окаменелости на потом. Залезла на кровать и подпрыгнула. Кровать оказалась бугристой, но уютной. Большой комод был пуст и пах нафталином. Она подошла к окну и выглянула в сад. Там, в глубине, росло громадное темное дерево (как она его раньше не заметила?), старое мощное дерево, не такое, как другие, обычные — их сразу узнаешь — вон они, раскачиваются и дрожат на морском ветру. Казалось, сад прилепился на холме, как будто завис над морем — дикий, неухоженный, почти без цветов. Однако деревья и кустарник манили. Вот уж где можно полазать.

В комнату проскользнул кот, от неожиданности Мария подпрыгнула и наткнулась на маленький столик. Какая-то безделушка свалилась на пол. Она подняла ее, виновато обнаружила, что отбился край, и поставила обратно на место.

— Дура, — брякнул кот.

— Что?

— Я сказал: дура. Надеешься, тебе это сойдет с рук?

— Может быть, — ответила Мария.

Кот зевнул.

— Может быть, а может быть, и нет, — передразнил он и изящно лизнул лапку, сидя в пятне солнечного света.

— Надо заметить, здесь очень приятная викторианская атмосфера.

— Все для вас, — отозвался кот.

— А где качели? — спросила Мария.

— Нет тут никаких качелей.

— Я же слышала, как они скрипят.

— Не веришь — не надо, — отрезал кот. — Сама увидишь.

Он покосился на нее из-под полуопущенных век и продолжал:

— И не вздумай меня тискать. Я этого не выношу. Предыдущая компания все время меня гладила, трепала: «Ты наш хороший. Ты наш дорогой». Уф-ф!