Чудаки
Шрифт:
Спустя минуту дверь отворилась и, к удивлению Миколы и Сашка, в класс вошла — кто бы вы думали?! — та девушка, с которой они летом встретились у колхозного сада. Сначала друзья решили, что это какое-то недоразумение. Не может такого быть, чтобы эта молоденькая девушка была учительницей. Но ведь все встали (Микола и Сашко тоже), а она подошла к столу, окинула взглядом класс и поздоровалась:
— Здравствуйте!
— Здра-а-авствуйте! — хором ответили ученики.
— Садитесь!
Миколе и Сашку хоть под парту прячься!.. Живо вспомнили и как яблоки воровали,
Учительница подождала, пока ученики сели и перестали хлопать партами, пока стих шепот, потом посмотрела на Миколу, на Светлану, сказала:
— Хочу сразу с вами договориться, девочки. В классе нужно снимать платки, пусть даже и самые красивые. Видите, мальчики ведь сидят без головных уборов. И вы снимите.
Светлана сняла.
— А ты, девочка, почему не снимаешь? — спросила Миколу.
— У нее уши и зубы болят, — сострил Олег.
Ученики не выдержали, засмеялись.
Микола не спеша стянул с головы платок, смял его и бросил Оле на парту.
Учительница лишь негромко кашлянула, сказала:
— Меня зовут Валентина Михайловна. Я буду преподавать у вас ботанику, а также буду вашим классным руководителем. Кое с кем из вас я уже немного знакома. — Она посмотрела на парту, где сидели, опустив глаза, Микола и Сашко. Ученики тоже повернули туда головы. — Со всеми другими познакомлюсь со временем. А сейчас давайте изберем старосту класса, санкомиссию, правильнее распределим места за партами. Девочки, вижу, позанимали лучшие места, а мальчиков оттеснили на задние парты. Это несправедливо! — Говорила так убежденно, будто и в самом деле верила в то, что девочки обидели хлопцев.
Учительница раскрыла классный журнал.
— Антонюк Александр.
— Я, — поднялся Сашко.
Его почти не видно было с задней парты.
— Тебе, Антонюк, придется пересесть поближе. Не увидишь, что я на доске буду писать.
— Ничего, я подкладывать буду книги.
Ученики опять засмеялись. Улыбнулась и учительница.
— Разве ты не знаешь, куда надо класть учебники?
— Ох и хитра! — шепнул Микола на ухо Сашку, когда тот сел. — Там, возле сада, не сказала, кто она такая, у нас выпытывала. Ну и влипли же мы!.. Еще начнет перед классом отчитывать, расскажет и учителям, и директору…
И так разволновался, что даже не услышал, как учительница назвала его фамилию. Спохватился, когда Сашко толкнул его кулаком. Вскочил растерянный, смущенный.
— И тебе, Петренко, пожалуй, надо сесть поближе, не то ты оттуда ничего не услышишь.
Закончилось тем, что Миколу посадили с Олей Шинкаренко, а Сашка на первой парте со Светланой Коломиец: на первой парте обоим будет хорошо видно и учителя и доску.
Потом Валентина Михайловна попросила учеников рассказать, кто как отдыхал летом, помогал ли в работе родителям.
— Пусть Петренко с Антонюком расскажут. Они работали в колхозе ездовыми. Бригадир их хвалил, — сказал Олег Шморгун.
Но ни Миколе, ни Сашку было не до рассказов. Оба сидели насупленные, подавленные.
Когда прозвонил звонок, Микола продолжал все так же сидеть за партой, словно прирос к ней.
— Иди хоть Кудлаю покажись. Бегает, ищет тебя… — сказал Сашко, вернувшись со двора.
— Не до Кудлая, — ответил сердито. — Вот как потащит к директору — достанется. Ты тоже не очень-то скачи. Думаешь, одному мне попадет?.. Разоткровенничался тогда перед нею… Кто тебя тянул за язык? Раззвонил и про кота, и про чеснок…
— Ты тоже звонарь порядочный, — оскорбился Сашко.
Микола лишь тяжело вздохнул и опустил голову.
Директор, Петр Петрович, конечно, не станет кричать, запугивать, что, мол, исключат из школы, отправят в исправительно-трудовую колонию, как всегда угрожала Ирина Тимофеевна. Он посадит его, словно гостя, на диван, сам сядет рядом и вспомнит о прошлой беседе, о Миколином отце, с которым Петр Петрович когда-то вместе учился и вместе служил в армии. О, скажет, у него был замечательный отец! Знал, куда стоило приложить свою энергию, когда следовало проявить смелость и силу! Ведь недаром в школе получал ежегодно похвальные грамоты и в армии заслужил столько благодарностей и наград от командования. А этот… последний его поступок, когда он ценой своей жизни спас детей, — то уже был подвиг, героизм! Таким отцом надо гордиться и быть достойным называться его сыном… Во время такой беседы Микола не знал, куда девать глаза, потому что память об отце — это самое святое.
Три года прошло, как отец погиб.
После армии он работал в колхозе шофером. Однажды вез на сахарный завод свеклу. Когда спускался с крутой горы к мосту, в самосвале вдруг отказали тормоза. Навстречу по мосту медленно катился экскурсионный автобус с зажженными фарами и яркой лентой на кабине: «Дети». Водитель автобуса, увидев, что навстречу с бешеной скоростью мчится самосвал, сразу понял, в чем дело. Остановил автобус, выключил мотор, засигналил, хоть и понимал: тому, на самосвале, свернуть некуда, разве что в реку.
Однако столкновения не произошло. Через несколько секунд на реке раздался могучий всплеск.
Когда водитель автобуса выскочил из кабины, ни самосвала, ни шофера не увидел. Только булькала взбаламученная речная вода и широко расходились во все стороны кругами волны…
Петр Петрович вспомнит и о матери, о том, как ей трудно, а он, Микола, мол, уже не маленький, а не понимает этого, плоховато учится, озорничает…
Но в тот день Миколу и Сашка не вызвали ни в учительскую, ни к директору.
— Значит, еще не успела донести, — сказал Микола, когда они возвращались из школы.
— А может, и не расскажет?
— Если бы…
Глава пятая. Заговор
Удивлялись учителя, удивлялись и ученики: Миколу Петренко и Сашка Антонюка словно бы подменили. То, бывало, чуть ли не каждый день что-нибудь да натворят, если не в школе, то вне школы. А тут уже прошла целая неделя — и никакого озорства. Ну хоть вывешивай их портреты на доску Почета!