Чудаки
Шрифт:
Сначала далеко-далеко, где-то над колхозными огородами и лугами, появлялся в выси небольшой дымчатый клубочек. Какое-то время клубочек висел на месте, будто привязанный к земле невидимой струной, потом постепенно разбухал и из прозрачного становился белым, точно ватным. Когда же вырастал в огромный, как копна сена или скирда соломы, клубок, струна не выдерживала, лопалась, и по небу плыла настоящая туча.
«Вот хорошо было бы вскарабкаться на нее и странствовать по свету, как на спутнике! — размечтался Микола. — Сколько бы увидел всего сверху! Но одному неинтересно. Кудлая
Раньше, бывало, ребят водой не разольешь. И в школу вместе, и на переменках, как только прозвонит звонок, они уже рядом. А сейчас все переменилось: уже третий день Сашко избегает его.
Что Микола провинился перед ним и перед всеми хлопцами, это верно. Зачем было морочить их своим «рыбацким секретом»? Поводил бы немного за нос, пошутил — и довольно. А теперь они обозлились. И на Сашка злятся — потому что дружок. Вон как оскорбил Сашка позавчера Олег Шморгун.
После уроков шестиклассники стали переизбирать совет пионерского отряда и звеньевых.
Пионервожатый сказал, что выбирать надо авторитетных пионеров, которых все уважают. Тогда Виктор Троць, единственный в их классе хлопец, никогда не интересовавшийся рыбной ловлей, встал и предложил избрать председателем совета отряда Миколу. Его, мол, все любят за интересные выдумки, за остроумие и находчивость и все будут слушать.
Шинкаренко Оля возразила. Она сказала, что председателем должен быть не тот, кто что-то там выдумывает, озорничает, а тот, кто хорошо учится, хорошо себя ведет и кто справедливый.
Пионервожатый согласился с Олей. Председателем совета отряда избрали Светлану Коломиец: она и учится лучше всех, и поведение у нее отличное, и справедливая она, душевная. С нею не только девочки, но часто и мальчики делятся своими тайнами.
Звеньевыми выбрали Троця Виктора и Шинкаренко Олю.
Потом девочки пошли на животноводческую ферму — распределить между собой телят, а мальчики на конюшню — распределить жеребят, за которыми они будут ухаживать.
Были ли какие споры во время раздела телят, неизвестно, а вот между хлопцами такой разгорелся спор! Каждый, вишь, хотел жеребенка покрупнее и покрепче, чтобы можно было побыстрее верхом на нем поездить.
Виктор, как звеньевой, предложил кинуть жребий. Микола и Сашко его поддержали. Но Шморгун Олег, который на конюшне чувствовал себя чуть ли не хозяином — еще бы, там ведь работает его брат Сергей! — предложил жребий не бросать, а отдать самых молоденьких, самых мелких жеребят Сашку. Тот, ясное дело, возмутился:
— Почему это мне?
— Ты же трус! — сказал Олег.
— Трус? — покраснел от стыда Сашко. — Когда это я трусил? А кто из дупла гадюку вытащил? А кто на самую верхушку ветряка залез?.. Кто?
— Я не о том. Коней ты боишься, вот что. А больших жеребят надо объезжать.
— Надо, так буду! Тебя не попрошу.
— Ха-ха-ха! — зашелся смехом Олег. — Гляди, какой стал храбрый! Опомнись! Забыл, как в позапрошлом году верхом катался…
Нет, Сашко ничего не забыл.
Однажды к ним заехал конюх дядько Михайло. Коня привязал во дворе к вербе. Смирный такой конек, каждого подпускал к себе.
Собралась возле него детвора. Тот траву из рук подает, тот корочку хлеба. А Сашко в седло забрался.
И тут, откуда ни возьмись, во двор вбежал Олег с вертушкой, да такой, что, если ею резко крутанешь, захлопает, загромыхает, как пропеллер. Конь испугался, оборвал поводья и махнул со двора.
Сашко вцепился в седло ни жив ни мертв. На улице, где дорога круто сворачивала к реке, не удержался, упал.
Коня насилу поймали, а Сашко с неделю пролежал дома, пока поправился, — так ушибся.
После того происшествия садиться верхом на коней побаивался.
В каком-нибудь другом селе это, пожалуй, никого бы не удивило, но в Лепехивке… В Лепехивке ты можешь бояться коров, коз, даже гусей или индюков, только не коней. Лепехивка село особое, наездниками оно славится исстари. До войны все призывники из Лепехивки шли в кавалерию, и непременно со своими, колхозными лошадьми. Теперь армия обходится без кавалерии, а в артельной работе лошадей почти совсем заменили машины. Однако в колхозе держат много лошадей, потому что любят их. Вот почему в Лепехивке и поныне и взрослые и мальчишки хорошо ездят верхом. Один только Сашко…
— Послушай, Олег, чего ты Сашка оскорбляешь? — вступился за друга Микола. — А может, и он научится ездить? Разве все кони одинаковы? Вон Ворон — кто на него сядет, кроме дядька Михаила? Ты уж на что ездок, а к нему даже подойти близко боишься.
— Так то Ворон! Про Ворона и разговора нет. А Сашко ни на какого коня не сядет, потому что трус. Ясно? Да что тут рассусоливать! — сердито сказал Олег и снова обратился к хлопцам: — Кто за мое предложение?
И Сашку достались самые малые жеребята.
Микола хотел было отдать другу своих, постарше и покрепче, однако Сашко не согласился. И на него, видно, обиделся.
Вот уже три дня сторонится всех, Миколы тоже.
Сегодня Сашко даже во двор не выходил. Наверное, увидел Миколу здесь, на подсолнуховых стеблях, и, чтобы не встретиться с ним, затаился в хате.
Микола встал, покричал через проволочную сетку-ограду:
— Сашко! Сашко!
Молчание.
— Сашко-о! — покричал громче.
Тишина…
Неужели ушел куда-то так рано?
Микола снова лег, загляделся в голубой простор. Но уже не следил за облаками и не мечтал о небесном путешествии по свету. Его теперь волновали земные дела.
Нескладно у него получается в последнее время, ох, нескладно! С первого дня, как начались занятия в школе, все пошло кувырком. Раньше и не такое вытворял, и ничего, почти всегда сходило с рук. Когда-то там еще Ирина Тимофеевна сообразит, что это он сотворил, и поднимет шум. А сейчас ну ни одна затея не удается. Что бы ни задумал — все новая учительница разгадает! И хлопцы и девчата стали не такими, как прежде. То, бывало, отмочит он какую-нибудь штуковину — все довольны, смотрят на него, как на героя. А тут как поглупели. Подговорить их, склонить к чему-либо — зряшное дело. И все из-за этой Валентины Михайловны. Не поймешь ее никак, не предусмотришь, как себя поведет.