Чудеса в ассортименте
Шрифт:
– Но зачем ему вообще данные о покрывале? Он должен быть лучше всех осведомлен о нем.
– Или это не он, что более чем вероятно, или что-то там случилось с тем, что он хранил. Вив, скажи, что могло произойти, когда покрывало повредили? Его минимум порвали, раз мы видели один его лоскут.
– Лучше Олещерку спросить, что могло произойти. Потому что с моей стороны ничего страшного произойти не могло. Ну видно бы стало то, что оно скрывало. А что еще? Механизма самоуничтожения там точно нет. – Вивьен подобные разговоры отчего-то невероятно раздражали.
– С учетом того, как топорно работал этот неведомый взломщик, и того, что он не знал про Олещерку, –
– И поскольку этот придурок покусился на дом моей сестры, – особенно четко произнес Ренс, – уцелевшим ему ходить не особо долго.
– Магазин, – пискнула Ульрика.
– Братишка, – засияла улыбкой разом забывшая все проблемы Вивьен. – Ты самый лучший!
– Тут есть кто-нибудь?! – раздалось со стороны главного зала.
– Ой! – всплеснули руками обе девушки и помчались к покупателям.
Когда дверь за ними захлопнулась, мужчины переглянулись. То, что Ренс увидел в глазах друга, ему не понравилось.
– Ты же знаешь, что, если бы я был не ее родственник, она и не посмотрела бы на меня, разом забраковав как ненадежный элемент, – произнес он.
Сыщик только покачал головой. Брат для Вивьен был средоточием всех мыслимых и немыслимых достоинств.
– Она просто боится, Эрни. – Леру шагнул ближе и положил руку на плечо друга. – Поэтому я и кажусь ей таким. Потому что я не опасен для ее спокойствия.
Фаргелон не смотрел на охотника, даже будто бы не слушал. Ренс даже потряс его за плечо.
– Эрни! Посмотри на меня.
В следующее мгновение капитан имел возможность смотреть в ставшие вдруг почти прозрачными от боли глаза друга. Молодому человеку было что сказать брату Вивьен: что он измучился, что порой это невыносимо, что все чаще отчаяние и безысходность пожирают его изнутри, что он устал бороться и ждать. Но Эрни снова не смог. Когда любовь остается без ответа, она уничтожает человека изнутри. Сминает его уверенность в себе, рушит его гордость, если от нее еще что-то осталось, рвет на части сердце и злобным безжалостным монстром поселяется в душе, мучая каждый день и час. С ним невозможно бороться. До тех пор пока есть надежда.
Сразу после этого разговора капитан Леру неприлично поспешно покинул магазин сестры. Матросы с его корабля были срочно вытащены из таверн и домов с щедрыми на любовь девушками. Не прошло и часа, как возбужденный, что-то предвкушающий Ренс влетел на палубу, тут же начав раздавать команды, а его «Шалунья» вышла из порта, ловя ветер. Знающие люди мигом поняли, что магический двигатель раскочегарили на полную мощность. Корабль скрылся из виду в считаные минуты. Вернулся он всего спустя четыре-пять часов. Причем, судя по лицам команды и капитана, несмотря на краткость, рейд удался. Сойдя с палубы, Леру сразу подозвал юнгу:
– Так, парень, сгоняй-ка в третий храм, закажи благодарственный молебен Огюрону.
Бог, так почитаемый капитаном Леру, покровительствовал удачливым авантюристам, людям, не боящимся ловить удачу за все имеющиеся у нее части.
К слову, по небесной иерархии числился Огюрон в третьем доме. Всего их было четыре. Соответственно столько же воздушных храмов было в Аногиле. Считалось, что в начале времен не существовало ни моря, ни суши, ни людей, ни животных, ни растений, ни воздуха, ни всего прочего, да и различных миров тоже не существовало. Все было едино, абсолютно цельно, без границ или сущностей. Но потом что-то произошло, и слитое пространство вселенной разделилось
В этом конкретном мире его определили четыре появившихся именно тогда бога: Кайногиль, Луарен, Хильдеберт и Ирфинна. Именно они изменили эту часть вселенной, сделав ее такой, какая она сейчас, а также создали все живое и неживое, что есть в ней. Кайногиль сотворил все, о чем принято говорить как о неодушевленном, а его сестра Луарен – все живое. Хильдеберт же, как принято считать, вложил в их создания разум, а Ирфинна – чувства. Однако такое разделение является условным. Потому что никто из четырех изначальных богов, которые и сами произошли из одного целого, не творил в одиночку. Разве можно сказать, что в том, как, к примеру, циркулирует вода в природе, не виден стройный замысел, весьма тонкий расчет? Разве люди и звери выжили бы, если бы были созданы без любви, если бы в них не были вложены эмоции, потребности и инстинкты? У любого чувства есть носитель, а разум бесполезен, если нет того, в чем или в ком он мог бы проявиться. В основе любого творения лежит идея, в основе любой деятельности лежит чувство, эмоция, потребность, а это уже прерогатива Хильдеберта и Ирфинны.
Четверо изначальных богов быстро поняли, что самим им не управиться со всем созданным, и они сотворили себе помощников. Поскольку потребности у их «детей» оказались различными, то и помощники вышли совершенно непохожими друг на друга. Так, например, Кайногиль породил Лейбреган, богиню, ведающую погодой. Ее сын Ормиро управлял ветрами. Луарен, создательница того, что называется нами одушевленным, стала матерью Холэ, повелителя лесных животных. Но в ее дом вошли и такие боги, как Сэрбреах, покровительствующий юношам-подросткам, и Збигуйль, охраняющий матерей, будь то люди, звери, птицы или прочие твари. Столь уважаемый Ренсом Огюрон считался помощником Хильдеберта, бога разума, потому что весьма любил дерзкую хитроумность. Вивьен же в начале каждого месяца ходила в храмы Ирфинны и Кайногиля, ведь ее способностью было будить, условно говоря, чувства в неживом. Кстати, дар цорков являлся немалым доказательством того, что все существующее в мире создавалось совместно.
Заказывая молебен Огюрону, Ренс тем самым выражал свою благодарность за отлично завершившееся дело. Как правило, опасное или сложное. И, разумеется, это не могло не заинтересовать охочую до слухов портовую публику. Леру слыл удачливым охотником, и всем было любопытно узнать, что за птица попалась в его силки.
Как обычно после прихода в порт, матросы с «Шалуньи» рассыпались по кабакам и прочим увеселительным местам. Кто-то и домой отправился, конечно, не без этого. Но сегодня таких оказалось мало. Скоро по заведениям, где завсегдатаями числились люди из воздушной братии, прошел слух, что Леру поймал не кого-нибудь, а Решку Маркуса.
– Не, вы представляете, – довольные собой, рассказывали матросы, – столько лет прятался! Думали, помер давно, еще в том урагане. Ан нет, живой! Откуда только капитан узнал про него, уму непостижимо!
– И правда, откуда же он мог? – То тут, то там находились те, кто задавал похожий вопрос.
– Да кто ж его знает! Он вроде с сестрой пошел общаться. И другом своим, сыщиком. Может, он что выкопал? Только прилетел как ошпаренный, кричит: «Поднимай паруса!» Неслись как угорелые. Видать, не зря, Решка-то этот уже сваливать оттуда собирался, но успели. Вот так-то, друзья! Ну, за капитана и его способность находить информацию за ужином у сестры!