Чудо быть дедушкой. Рассказы о себе и самых близких
Шрифт:
Бабушка высаживает цветочную рассаду, а в это время тетя Зина, староста прихода, наблюдает за тем, как рабочие пытаются покрыть оцинковкой крышу над портиком, что ведет в летний храм. Ей не нравится, как работают эти люди, потому что еще только утро, а жестянщики уже пьяные.
– Эх, – делится Зина с бабушкой Лидой, – мне бы сейчас денег немного, хотя бы тысячи полторы. И наняла бы я путных мужиков, и не болело бы мое сердце, глядя на то, что вытворяют эти пьянчужки аж на десятиметровой высоте.
На следующий день бабушка Лида получала пенсию. Маленькую,
Тетя Зина радуется, а бабушка Лида радуется еще больше. Ничего, убеждает она себя, и на оставшуюся половину как-нибудь протяну. Зелень уже своя пошла, щавель, картошка еще с прошлого года осталась, а на хлеб и этого хватит.
Утром встала рано, в шесть часов, села на велосипед – и на дачу. Большой хороший дом в дальней деревне у себя на родине она продала еще раньше, чтобы помочь сыну. Он как раз в это время сам себе дом строил. Из вырученных денег большую часть отдала сыну, а на оставшиеся купила себе дачку с небольшим щитовым домиком.
– Работаю и слышу вдруг, машина возле моего забора останавливается. Думаю, кому это еще в такую рань не спится? Ума не приложу. Смотрю, а это мой сынок. Я его, почитай, три года не видела. Как дом продала, с тех пор почти не встречались, а ведь в одной многоэтажке живем.
Бывает, я наберу его номер: «Сынок, нам бы повидаться». Он: «Да, мама, конечно» – и снова пропадет. Он и работал тогда, а еще и бизнесом занимался. Крутился ужасно как. Жалко мне его было.
Калитку открывает:
– Мама, это я. Утром проснулся, и вдруг такая тоска по тебе. Видеть тебя хочу, сил нет. В дверь звоню, не открываешь. Вот на дачу я к тебе и приехал.
– Слава Богу, сынок, пойдем посидим, чайку попьем.
Два часа они так просидели. Разговоров проговорили пропасть. Прощаясь, подает ей сын денег, три тысячи.
– Мам, на твое усмотрение, куда сочтешь нужным.
Берет она деньги:
– Сынок, а ведь это тебе Господь велел ко мне приехать.
Он до калитки дошел, поворачивается, смотрит на нее и смеется:
– Господь, конечно, Господь, мама, кто же еще.
Рождественская елка
Очень люблю праздник Рождества Христова. К нему долго готовимся: собираем подарки, ставим в храме елки и, хотя их не принято украшать, украшаем. Причем одна елка предназначена специально для украшения самими детьми – теми подарками Младенцу Христу, которые они творят своими руками. Проводим елку для воскресной школы с постановками, костюмами и счастливыми родителями, но самая интересная елка – для так называемой «неорганизованной публики». А эта «публика» тоже готовится: учат стишки о Рождестве Христовом, кратенькие молитовки, что-то поют, несут рисунки. На выходе из храма каждый ребенок, независимо от возраста, получает подарок, но за выступление перед другими детьми и конечно же перед батюшкой дитя получает дополнительно книжки, раскраски, шоколадки, игрушки
За спиной батюшки волшебная коробка, из которой, как из рога изобилия, потоком текут призы. Обычно нам помогают владельцы магазинов игрушек, привозят игрушки с небольшими дефектами и разный другой неликвид. Игрушки вполне пригодные, а самое главное, их много, так что качество вполне возмещается количеством.
В этом году игрушек нам не привезли, может быть, они стали качественнее, а может, какие-то проблемы. Помоги Бог этим людям – они очень хорошие, просто сейчас многим тяжело. Но буквально вечером перед елкой один мой друг привозит мне большой пакет неликвидных мышей – брелоков самых разных, героев прошедшего года. Как эти мыши меня выручили!
Обычно детей на праздник приводят родители. В другие дни такого торжества детских голосов не наблюдается. Тесновато, конечно. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Детям нравится, да и взрослым тоже. А еще, наверно, важно то, что подарки для детей всегда бесплатны.
Говорят, если у тебя есть что дать просто так, то к тебе обязательно выстроится целая очередь за тем, что дают, причем совершенно не важно, что дают, главное – что за так.
На самом деле, очередь выросла.
Ребенка поднимаем на возвышение, чтобы он не упал, я прижимаю его к себе, а он в этот момент лепечет мне что-нибудь на ухо. Я люблю детей, потому общение с маленькими человечками для меня праздник.
После выступления, уже получив приз, дитя невольно бросает свой взгляд на мой чудесный ящик: а что там есть еще? С одной стороны, это так смешно, а с другой – вот она, наша человеческая натура. Любопытство и неудовлетворенность тем, что имеешь.
Вот наконец храм пустеет, все подарки, призы и мыши – а это то, что больше всего понравилось моей маленькой «публике», – розданы.
Даже одна мама не устояла и рассказала стишок, кстати, тоже заработала шоколадку. Тишина, умиротворение, тихая радость. Вдруг слышу:
– Батюшка, а я жду, хочу рассказать тебе стишок.
Из-за колонны выходит девочка лет восьми-девяти. Я лихорадочно начинаю стучать себя по карманам, припоминая, что у меня осталось. Пусто. Говорю:
– Дитя мое, прости, но у меня ничего не осталось, я все раздал.
– А мне ничего и не нужно, батюшка, – говорит ребенок, – я тебе бесплатно расскажу.
Мы потом еще долго с ней разговаривали, и воистину нет слаще общения, чем общение друзей.
Замок
Алиса с Полиной на мосту внимательно рассматривают множество замков, развешенных здесь же на перилах. Замков так много, что за ними не видно самих перил. Дети трогают их пальчиками. Дотронуться нужно обязательно до каждого. Чтобы ни один замочек на ребят не обиделся.
– Дедушка, что это? – Алиса показывает на имена, выгравированные на замках.
– Это имена, малыш. Люди женятся, они пишут на замках свои имена. Вот видишь: «Настя плюс Игорь равняется любовь».
– А здесь что написано?