Чудо пылающего креста
Шрифт:
Весть о сокрушительном поражении германских отступников быстро распространилась по селам, и путь Константина в столицу сам по себе оказался триумфом, свидетельствуя о правильности его предположения, что лучшее средство сплочения галлов вокруг своего правителя — это его победа в важном сражении. Зная, что Августа Треверов — это крупнейший город на севере Галлии, он тем не менее прежде его не видел и вряд ли мог ожидать, что проедет по ровно мощенным улицам средь высоких красивых зданий, выгодно отличающихся от более древних городов империи.
Расположенные на главном притоке Рейна, чуть ниже двух впадающих в него рек с севера и юга, Треверы имели
Чуть к востоку от форума, находящегося в центре города, стояли великолепные императорские бани. Состоя их трех этажей, они выгодно отличались от всех бань, виденных когда-либо Константином в других городах. За ними вся северо-восточная часть столицы была в основном отведена под правительственные учреждения, включая императорский дворец и здания государственных служб. К югу от бань находилась храмовая территория с большим святилищем бога-покровителя Рима Юпитера Капитолийского. А учитывая то, что галльский народ питал особую склонность к спортивным играм и зрелищам, у стены на восточной стороне города был построен большой амфитеатр, а севернее от него — цирк для состязаний на колесницах и других представлений.
Константин приближался к дворцу, испытывая слегка благоговейное чувство перед тем, что удалось совершить Констанцию здесь, в этом краю, столь далеком от горной Далмации, где прошли его детство и отрочество. Вместо того чтобы сразу зайти в жилое помещение дворца, он направился в великолепный зал для собраний. Его пол оказался выложен мозаикой, а стены искусно украшены всем разноцветьем богатых красок, которые нравились галлам.
Звук его шагов громко прозвучал в тишине помещения, эхом отражаясь к нему от стен, когда он шел через зал к возвышению в его глубине, на котором стоял трон. Чуть неуверенно Константин подошел к ступенькам и остановился, глядя на пустующее кресло, испытывая чувство благоговейного страха, несколько схожее с тем, что ему довелось ощутить, когда, еще мальчиком, он впервые увидел отца в великолепной форме римского полководца. Константин медленно поднялся по ступенькам и уселся, глядя в просторный зал и представляя его себе таким, каким он, должно быть, часто бывал во время отцовских аудиенций: полным народу в красочных одеяниях, бывших по вкусу и галльской знати, и галльским крестьянам. И вдруг, осознав всю огромность задачи продолжения дела отца, что ложилась ему на плечи, он стал молча молиться богу, не называя, какому именно, чтобы тот даровал ему силу и мудрость успешно править страной.
Легкий звук ступившей на нижнюю ступеньку помоста ноги потревожил его, и он резко повернулся: на него испуганными глазами глядела изящная в белом наряде женщина с усеянной жемчугом диадемой на голове. Но не будь на ней диадемы, Константин бы и так догадался, что это за женщина, ибо в императрице Феодоре сочетались царственное достоинство и спокойная гордость, также присущие и его матери. Это была женщина высшего сорта: да меньшего он и не ждал, зная о преданности ей отца.
— Августа, — сказал он, спускаясь с помоста и подходя к ней.
— Этот титул больше не мой, — возразила она.
— Он всегда будет за вами. Мне жаль, что я сам не доставил вам весть о кончине отца, но дела задержали меня в Британии. А после этого здесь, уже в Галлии, пришлось подавлять восстание мятежных германцев.
— Они ваши пленники — это правда?
— Правда. Надеюсь, что их осада не причинила вам сильных тревог.
— Мы были под хорошей защитой. Констанций строил здесь укрепления именно против таких нападений. — Она неуверенно помолчала, затем снова заговорила: — Скажи мне, он умирал в муках?
— Вовсе нет, — успокоил ее Константин. — У него случился еще один приступ, и отец быстро ослабел. Я едва успел вернуться с севера, чтобы поговорить с ним перед тем, как он умрет. Его последняя мысль была о жене и детях.
На самом-то деле последние слова Констанция относились к Елене, но Константин без колебаний пошел на небольшое преувеличение, зная, как утешительна для этой знатной женщины, любившей его отца, уверенность в том, что умирающий император в последний свой час думал о ней.
— Я ему обещал, что буду оберегать вас и ваших детей, как своих собственных, — прибавил он.
— Спасибо. Совсем забыла, что у тебя есть сын. — Она снова помедлила в неуверенности. — А тебе хотелось бы поговорить с детьми?
Константин еще не задумывался о том, как она будет выглядеть — эта встреча с отцовскими детьми от другой жены. Но на мгновение он почувствовал симпатию и уважение к Феодоре и не испытал никакой неловкости, когда она представила ему своих шестерых детей: трех мальчиков и трех девочек. Старшим из них оказался подросток лет тринадцати, тезка Константина; младшим — еще только начинающий ходить ребенок. Двух других мальчишек звали Аннибалиан и Констанций, а девочек — Констанция, Анастасия и Евтропия. Дети смотрели на него серьезно широко раскрытыми глазами — до тех пор, пока старший не начал первым, поспешно выговаривая слова:
— А правда, что ты победил в поединке великана пикта, которого зовут Бонар?
— Он не был великаном, — рассмеялся Константин, — хотя и крупный дядя. И мне приходилось с ним туго, пока Даций не уложил его древком копья.
— А почему ты его не убил?
— Бонар — отважный человек и пользуется большой любовью своего народа, — объяснил Константин. — Лучше было подружиться с ним, чтобы он правил своими пиктами во благо империи.
— Твой отец сделал бы то же самое, — заверила сына Феодора. — Не забывай, что он заключил мирный договор с Аскариком и Регаисом.
— Но они его нарушили и пытались захватить нас в плен — здесь, в Треверах. — Мальчик обернулся к Константину: — Ты ведь взял их в плен, правда? Быстро пошел к ним туда и взял?
— Верно.
— Ты заставишь их заплатить за измену?
— Они заплатят, — пообещал Константин и повернулся к Феодоре: — А теперь я должен уйти, августа.
— Мы тотчас переедем из дворца, — сказала она ему. — Ведь теперь он твой.
— Зачем вам бросать свой дом. Мне ведь нужно совсем немного, и я большую часть времени буду в отъезде — надо ехать в Испанию, сколачивать новые легионы.
— Значит, ждешь от Галерия что-то плохое?
— Скажем так: я стремлюсь к тому, чтобы не было больше раздоров. Отец научил меня первому правилу — что сильные правят, пока они сильны. Я намерен быть сильным, августа, и надолго.
Она задержала на нем изучающий взгляд, после чего медленно кивнула головой.
— Ты достойный сын своего отца и на верность мою рассчитывать можешь всегда. Но берегись моей мачехи и Максенция. Сейчас ты один из сильнейших людей в империи, и я почему-то уверена, что они уже взялись за дело и готовятся тебя погубить.