Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
Сейчас же по приезде Гай позвонил Мириам, и она ему назначила свидание около школы, что располагалась между их домами.
И вот он ждал ее на углу асфальтированной площадки для игр. Мириам опоздает, без сомнения. Почему она выбрала именно школу, Гай задался вопросом. Чтобы чувствовать себя на своей территории? В те времена, когда он ждал ее здесь, он любил ее.
Небо над головой было безоблачное, пронзительно синее. Солнечный свет, словно расплавленный, стекал вниз, не желтый, а бесцветный, будто раскалившийся добела. Между деревьями Гай заметил крышу хрупкого красноватого здания, которого
Он прошел через широкие ворота в проволочной изгороди с крестообразным рисунком и выглянул на Колледж-авеню. И тут он увидел ее под изжелта-зелеными деревьями, затенявшими тротуар. Сердце у Гая забилось сильнее, но он прищурился с нарочитой небрежностью. Она шла своей обычной ленивой походкой, тянула время. Теперь он мог видеть ее лицо, как ореолом, окруженное широкой светлой шляпой. Солнце и тень метили кожу неразберихой веснушек. Мириам слабо помахала, и Гай тоже на минуту вытащил руку из кармана, а потом направился обратно на площадку для игр, внезапно почувствовав стеснение и мальчишескую неловкость. Эта странная, чужая женщина под деревьями знает о работе в Палм-Бич, подумалось ему. Полчаса назад мать призналась, что обмолвилась об этом Мириам, когда та в последний раз звонила по телефону.
— Здравствуй, Гай, — Мириам улыбнулась и тут же сдвинула широкие оранжево-розовые губы. Это потому, что передние зубы у нее редкие, вспомнил Гай.
— Ну, как ты, Мириам? — он невольно оглядел ее фигуру, полную, но без видимых признаков беременности, и ему вдруг пришло в голову, что Мириам, возможно, солгала. Она надела яркую цветастую юбку и белую блузку с короткими рукавами. Большая белая плоская сумка была из настоящей веленевой кожи.
Она чопорно уселась в тенек на каменную скамейку и задала пару глупых вопросов о том, как он доехал. Ее лицо пополнело там, где и раньше замечалась полнота, в нижней части щек, и от этого подбородок казался еще острее. Гай отметил маленькие морщинки у глаз. Она много пожила для своих двадцати двух лет.
— В январе, — ответила она ровным голосом. — Ребенок родится в январе.
Значит, она на втором месяце.
— Полагаю, ты хочешь выйти замуж за этого человека.
Она чуть отвернулась и опустила глаза. Солнце высветило самые крупные веснушки на ее полной щеке, и Гай узнал некий вспомнившийся ему рисунок, о котором и думать забыл во время разлуки. Как он был уверен, что она вся принадлежит ему — вся, вплоть до самой робкой, слабым ростком проклюнувшейся мысли! Оказалось, что любовь — лишь вечно дразнящее, ужасающее приближение к настоящему знанию. Сейчас ни малейшей частицы той новой вселенной, что вмещалась в мозг Мириам, ему не дано было познать. Неужели и с Энн произойдет то же самое?
— А, Мириам? — продолжал он настаивать.
— Ну… не сейчас. Знаешь, возникли затруднения.
— А именно?
— Ну, мы
— А.
— Нам. Он представлял себе, как тот, другой, выглядит: высокий, темноволосый, с длинным лицом, похожий на Стива. Мириам всегда тянуло к такому типу мужчин. Только от такого мужчины она согласилась бы иметь ребенка. А она хочет иметь ребенка, это Гай мог сказать наверняка. Что-то, не зависящее от мужчины, пробудило в ней это желание. Оно проявлялось и в ее чопорной, напряженной позе, и в том выражении самозабвенного восторга, какое Гай всегда наблюдал на лицах беременных женщин или приписывал им.
— Но это не помешает разводу, я полагаю.
— Да, я тоже так думала еще пару дней назад. Я думала, Оуэн сможет жениться на мне уже в этом месяце.
— Ага. Значит он женат?
— Ну да, женат, — сказала она с легким вздохом, чуть ли не с улыбкой.
Гай в некотором замешательстве опустил глаза и сделал пару шагов по асфальту. Он так и знал, что этот тип женат. Следовало ожидать, что он и не собирался жениться на Мириам, разве только по необходимости.
— Где же он теперь? Здесь?
— Он в Хьюстоне, — ответила Мириам. — Ты не хочешь присесть?
— Нет.
— Ты никогда не любил сидеть.
Он промолчал.
— Все носишь кольцо?
— Угу.
Речь шла о кольце его выпуска в Чикаго, которым Мириам всегда восхищалась, поскольку оно напоминало о том, что Гай закончил колледж. Мириам глядела сейчас на кольцо с робкой, смущенной улыбкой. Гай спрятал руки в карманы.
— Лучше бы все уладить, пока я здесь. Можем мы покончить с этим за неделю?
— Я хочу уехать, Гай.
— Развестись в другом месте?
Она как-то вяло, неопределенно расставила руки, растопырив короткие пальцы, и Гаю вдруг вспомнились руки Бруно. Утром, сходя с поезда, он совсем забыл о Бруно. И о своей книге тоже.
— Мне просто надоело здесь, — проговорила она.
— Хочешь, поедем в Даллас, разведемся там.
Ее здешние друзья в курсе, подумал он, в этом все дело.
— Я бы повременила, Гай. Ты не возражаешь? Совсем чуть-чуть.
— Я думал, это тебе есть резон возражать. Он собирается на тебе жениться или нет?
— Он сможет на мне жениться в сентябре. Он тогда будет свободен, но…
— «Но» что?
По ее молчанию, по тому, как она совсем по-детски закусила верхнюю губу, Гай понял, в какую она попала западню. Она так желает этого ребенка, что согласится похоронить себя в Меткалфе, дожидаясь, пока за четыре месяца до его рождения отец его не соизволит жениться на ней. Гай ощутил невольную жалость.
— Я хочу уехать, Гай. С тобой.
Она так старалась придать своему лицу выражение чистосердечия, что Гай почти забыл, чего она просит и почему.
— Чего ты хочешь, Мириам? Денег, чтобы уехать куда-нибудь?
Серо-зеленые глаза мечтательно затуманились.
— Твоя мать сказала, что ты поедешь в Палм-Бич.
— Может, и поеду. Работать.
Мысль о «Пальмире» возникла вместе с болезненным ощущением опасности. «Пальмира» уже ускользала из рук.
— Возьми меня с собой, Гай. Это — последнее, о чем я тебя прошу. Я бы побыла с тобой до декабря, а там бы мы развелись.
— Ого, — сказал он спокойно, хотя что-то надсадно томилось в груди, словно сердце готово было разорваться. Она внезапно сделалась ему отвратительна, она и все те, кто ее окружал, кого она знала, кому была мила. Ребенок от другого мужчины. Уехать с ней, быть ее мужем до тех пор, пока она не родит ребенка от другого мужчины.