Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
Ведь впереди столько всего. Развод, работа во Флориде — правление почти наверняка примет его проект, это решится до конца недели — и Энн. Сейчас они с Энн могут строить планы. Больше года Гай ждал, надеялся: что-нибудь — это[13] — случится, и он будет свободен. Он вдруг ощутил теплый прилив счастья и откинулся на спинку плюшевого сиденья. По правде говоря, вот уже три года он ждал, чтобы это случилось. Конечно, можно было купить развод, но ему никак не удавалось собрать нужной суммы. Начинать карьеру архитектора в одиночку, без связи с какой-либо фирмой было — и оставалось — не так-то просто. Мириам никогда не требовала
Высокий светловолосый парень в ржаво-коричневом костюме рухнул на свободное сиденье напротив Гая и с дружелюбной, заискивающей улыбкой склонился набок. Гай скользнул взглядом по его бледному, крохотному личику. На лбу, в самой середине, красовался огромный прыщ. Гай снова отвернулся к окну.
Парень, сидящий напротив, казалось, решал про себя: завязать ли беседу или соснуть. Локоть его все скользил по оконной раме, и, когда короткие ресницы приподнимались, налитые кровью глаза искали Гая, а на губах блуждала все та же заискивающая улыбка. Парень наверняка был в подпитии.
Гай открыл книгу, но, не прочитав и строчки, опять отвлекся. Он поднял глаза к потолку, по которому пробежала череда мерцающих белых огней, задержал взгляд на потухшей сигаре, что поднималась и опускалась в такт разговора, зажатая в костистой руке, закинутой за спинку сиденья, а потом уставился на монограмму, что слегка подрагивала на тонкой золотой цепочке, прикрепленной к галстуку парня напротив. На монограмме значилось ЧЭБ, а галстук был шелковый, зеленый, расписанный вручную кричаще оранжевыми пальмами. Долговязая ржаво-коричневая фигура расползлась по сиденью и казалась теперь такой уязвимой: голова запрокинулась назад, и здоровенный прыщ или фурункул на лбу походил на вершину готового извергнуться вулкана. Лицо у парня было интересное, хотя Гай и не понимал, в связи с чем. Оно не выглядело ни молодым, ни старым, ни умным, ни совершенно уж тупым. Все оно, от узкого выпуклого лба до длинного дегенеративного подбородка, состояло из впадин: в одной, глубокой, пролегала ниточка губ, в двух других, синеватых и еще более глубоких, прятались крохотные раковинки век. Кожа была нежная, как у девушки, гладкая, почти восковая, словно все нечистые соки вытянул разросшийся прыщ.
Еще на несколько минут Гай погрузился в книгу. Слова стали доходить до него, отчего тревога только усилилась. Что толку от Платона, когда тут Мириам, спросил Он себя. Тот же вопрос возникал и в Нью-Йорке, но Гай все равно захватил книгу, старый том, оставшийся от курса философии в институте; может, затем, чтобы вознаградить себя за поездку к Мириам. Он выглянул в окно и, увидев собственное отражение, поправил выбившийся воротник. Это всегда делала Энн. Без нее Гай вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным. Усаживаясь поудобнее, он нечаянно задел вытянутую ногу парня и теперь завороженно следил, как ресницы дрогнули и поднялись. По-видимому, налитые кровью глаза так и были все это время устремлены на него сквозь веки.
— Извините, — прошептал Гай.
— Н-ничего, — отозвался парень. Он сел прямо и резко мотнул головой. — Где это мы?
— Въезжаем в Техас.
Светловолосый парень вынул из внутреннего кармана золотую фляжку, открыл ее и дружелюбно протянул Гаю.
— Нет,
Гай заметил, что соседка сбоку, не отрывавшаяся от вязания с самого Сент-Луиса, подняла голову как раз в тот момент, когда фляжка запрокинулась с гулким всплеском.
— Куда едете?
Теперь улыбка сияла тонким влажным полумесяцем.
— В Меткалф, — ответил Гай.
— Чудный город Меткалф. По делам? — парень вежливо моргнул воспаленными глазами.
— Да.
— А чем вы занимаетесь?
Гай с неохотой оторвал взгляд от книги.
— Я архитектор.
— Ого, — произнес парень с завистливым интересом. — Строите дома и разное другое?
— Да.
— Кажется, я забыл представиться, — он слегка приподнялся. — Чарльз Энтони Бруно.
Гай прикоснулся к его руке:
— Гай Хейнс.
— Очень приятно. Вы живете в Нью-Йорке?
Хриплый баритон звучал как-то неискренне, словно парень говорил лишь затем, чтобы не уснуть.
— Да.
— Я тоже, на Лонг-Айленде. Сейчас качу в Санта-Фе, немного встряхнуться. Вы были в Санта-Фе?
Гай покачал головой.
— Там можно классно побалдеть, — он ухмыльнулся, показывая редкие зубы. — Архитектура, как я полагаю, большей частью индейская.
Подошел проводник, пролистывая стопку билетов.
— Это ваше место? — спросил он у Бруно.
Бруно по-хозяйски откинулся на спинку.
— У меня купе в следующем вагоне.
— Третье?
— Ну, положим.
— Вот черти! — проворчал Бруно. Затем подался вперед и с довольным видом уставился в окно.
Гай снова уткнулся в книгу, но никак не мог сосредоточиться: мешала назойливая праздность соседа, ощущение, что с минуты на минуту он снова заговорит. Гай подумал, не пойти ли пообедать, но почему-то решил обождать. Поезд снова начал сбавлять ход. Когда Бруно, казалось, готов был уже что-то сказать, Гай встал, прошел в тамбур и спрыгнул со ступенек на скрипящий перрон, не дожидаясь, когда поезд остановится окончательно.
Тяжелый воздух, пропитанный сумерками, лег на лицо, как подушка во сне. Пахло пыльным, разогретым на солнце гравием, машинным маслом и горячим металлом. Гай был голоден, но оттягивал время обеда, прогуливался неторопливо, сунув руки в карманы, глубоко дыша, хотя воздух и казался таким неприятным. Созвездие красных, зеленых, белых огней вспыхнуло в небе и, жужжа, двинулось к югу. Гай подумал, что Энн вчера тоже, наверное, пролетала здесь, направляясь в Мехико. Они могли лететь вместе. Энн хотелось, чтобы он проводил ее до Меткалфа. Он бы мог попросить ее задержаться на день, познакомил бы со своей матерью, если бы не Мириам. Да Бог с ней, с Мириам, — если бы он сам был другим человеком, если бы мог ко всему относиться легче. Он рассказал Энн о Мириам, рассказал почти все, но сама мысль о том, что две эти женщины могут встретиться, была для него нестерпима. Он предпочел ехать один, поездом, чтобы все обдумать в дороге. А что он обдумал до этих пор? Да и что можно обдумать, логически просчитать, когда имеешь дело с Мириам?
2
Проводник прокричал, что поезд скоро отходит, но Гай прогуливался до последнего, затем вскочил в вагон, следующий за вагоном-рестораном.
Официант только-только принял у него заказ, когда светловолосый парень появился в проходе, покачиваясь, свирепо сжимая в зубах короткую сигарету. Встреча с ним совершенно вылетела у Гая из головы, и теперь высокая ржаво-коричневая фигура лишь напомнила смутно о чем-то слегка неприятном. При виде Гая парень заулыбался.