Шрифт:
ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ
ЧУДОВИЩЕ - 2
– Вы все тут безмозглые кретины! Недоумки! Обалдуи! Дурачье!
– орал, разбрызгивая по сторонам слюну, Буба Чокнутый.
– Олухи, дерьмом набитые! Недоноски!
– Потише ты, разговорился!
– попробовал его унять Доходяга Трезвяк.
Но разве Бубу уймешь! Это лет двадцать назад, когда его перешвырнули из внешнего мира сюда, с ним можно было сладить. Но и тогда он был самым настоящим чокнутым. А теперь и вовсе свихнулся.
– Да я за вас за всех
Семиногий котособаченок Пипка обиженно всхлипнул под лапой Бубы, но выскользнул и отполз подальше от греха - даже он понимал, что с Чокнутым лучше не связываться.
– Ууууа-а, - тихохонько пропел из угла папаша Пуго.
Он лежал прямо на полу в луже собственной мочи, несло от папаши псиной и еще какой-то дрянью. И надо было бы выкинуть его из дома собраний, да только пачкаться никому не хотелось - лежит, ну и пускай лежит, все ж таки работник, заслуженный обходчик, мастерюга. Вот продрыхнется - и опять в смену заступит. Лучше него знатока своего дела и не найдешь!
– Ты потолковей разобъясняй, едрена кочерыга, - вставил инвалид Хреноредьев.
– Я тя, почитай, битый час слушаю, а в ум никак не возьму!
– Во-во! Я и говорю - тупари! Идиоты!
– взъярился пуще прежнего Буба.
– Пока вы прочухаетесь, туристы здесь будут! Нам кранты всем! Они за своих посчитаются, перебьют всех до единого, ясно?!
Бубу слушали. Да и как не слушать, в поселке давно не было никого из того мира. Один Буба только и знал повадки тамошних. Правда, болтал иногда такое об этом самом внешнем мире, что хоть стой, хоть падай, загинал, небось! А тут переполошился, прямо из шкуры вылезти готов. Нет, Трезвяк Бубе не доверял. И все же, кто его знает!
– Давай сначала! И поразборчивей толкуй!
Буба налился кровью, стал багровым и страшным - вот-вот не то лопнет, не то всех перекалечит. Нервишки у него были расшатаны еще с тех пор. Хотя и подлечился здесь немного, без ширева-то. Ведь загибался двадцать лет назад, до последней стадии дошел. Его когда перешвыривали, так и думали: подохнет здесь, точно, подохнет. И он сам так думал. Но оклемался, за год всего-навсего, выправился. И еще пять лет ходил, не мог поверить, что без ширевз его ноги носят.
Возврату из зоны назад нет, это и Чокнутый знал. Потому не просился назад, чего возникать попусту! От этих рож его поначалу тошнило. Он их за галлюцинации принимал, за продолжение своего горячечного бреда. А потом привык, ко всему привыкнуть можно. Особенно тут.
– Последний раз объясняю, - проговорил он надтреснуто, пытаясь взять себя в руки.
– Эта тварюга горбатая, что по пустырям ошивалась да стекляшки кокала с малышней нашей, десяток туристов за раз угробила! Там, в развалинах! Просекли момент?!
– Я пошел
Бегемот Коко преградил ему путь.
– Ну уж нет, братишка. Тебя в совет выбрали, так советуйся давай, а то я те харю-то набью сейчас, при людях, избранничек хренов!
– Ты мене не трожь, сука!
– вскочил инвалид Хреноредьев.
Бегемот дал ему щелчка, и инвалид опустился на свое место.
– Извиняюсь, стало быть, - поправился все же Коко, - не хренов, а херов! Суть не меняется!
– То-то!
– тявкнул Хреноредьев. Он был удовлетворен.
Трезвяк понял - не выбраться.
– Так вот, дорогие посельчане, - продолжил Чокнутый, они из своих пушек нас всех как солому пережгут. И на развод не оставят! За каждого ихнего по тыще наших ухлопают! И все равно ведь найдут, ясно, оболтусы?!
– Больно едрено!
– вставил Хреноредьев.
– В одночасье не скумекаешь, кочерыжь тя через полено!
Буба вспрыгнул на стол, топнул сапогом, что было мочи, потом еще раз - пяток он не жалел.
– Молча-ать! Всем молча-а-ать!!!
От дикого шума проснулся папаша Пуго. Не разобравшись, в чем дело, он с воем и визгом пронесся через всю комнату из своего угла прямо к окну - и сиганул в него. Через мгновенье округу потряс истошный вопль, видно, приземлился папаша не слишком удачно.
– Матерый человечище, - задумчиво проговорил в тишине Бегемот Коко и скрестил на груди все четыре руки.
– Одно слово - работник!
– поддержал его Хреноредьев. Ноне таких и не осталось, повымерли все.
Буба сразу как-то успокоился, спихнул со стола Пипку. Выпил воды из жестянки - вода была ржавая и отдавала керосином.
– Думайте, придурки, или всем загибаться, или...
– Чего примолк, договаривай!
– Бегемот был настроен решительно.
– ...или будем сообща отыскивать виновных! Понятно?!
– Мазуту объелся, что ль!
– не выдержал Хреноредьев.
– И где ж ты его, виновного-то, отыщешь теперя?! Она, гадина, умотала, как ее, эта, горбатая которая... Да и не возьмешь ведь голыми руками, едрит тя дурошлепа!
Бегемот кивал. В такт движениям его огромной головы, покачивалась мясистая, на пол-пуда, губа, глаза были туманны.
– Инвалид прав.
– Дурак ты, Коко, недоделанный! И Хреноредьев твой - остолоп, тупица, дебил!
– Буба был готов выпрыгнуть вслед за папашей Пуго в окошко. Он с трудом сдерживал себя, чтоб не перейти в рукопашную с членами поселкового совета.
– Дегенераты! Не надо никого искать и ловить! Это дохлый номер! Выдвинем своего, нашенского виновного, обяжем... и сдадим туристам, дескать, весь спрос с него! Понятно?!
В комнате стало совсем тихо.
– Ну, какие будут предложения? Кто чью кандидатуру выдвигает?! Пошевеливайте мозгами, кретины!