Чудовище
Шрифт:
Он останавливается на полуслове, когда я кладу руку ему на колено. На какой-то момент он перестает читать и смотрит на мою руку. С легкой улыбкой на лице, он кладет свою ладонь поверх моей и продолжает читать.
Когда его чтение плавно приближает ночь, я бросаю взгляд в окно и вижу луну. Она большая и яркая, такая прекрасная и в полной своей фазе. Я знала, что когда придет ее время, она будет светить очень ярко. Я просто не знала, что так сильно полюблю этот момент.
«Судьба»
Стефани Альба
История о том, как изменить свою судьбу, когда она уже написана, ибо знание собственного будущего может стать как благословением, так и
Я не был дома семь лет. Семь долгих лет, которые дали мне достаточно времени, чтобы стать совершенно другим человеком. Я не искал себе иного места для жизни, просто хотел исчезнуть. Хотел, чтобы меня забыли, и, думаю, какое-то время это работало. Но сейчас, когда умер отец, выбора не стало. Мне нужно было вернуться и заставить людей вспомнить кое-что давно похороненное в их памяти. Видите ли, мой отец являлся богатейшим человеком Фалука, владельцем нескольких корпораций, которые теперь нуждались в моем пристальном внимании. Без нашего семейного бизнеса маленькая рыбацкая деревушка попросту бы не выжила, поскольку мы обеспечивали работой большую часть ее населения. Мать назвала это моим «долгом», и если учитывать все, что она для меня сделала — это правда. Поэтому я проделал путь домой, чтобы остаться, все время поглощаемый давящим ощущением того, кем являлся. Сыном, который ушел. Возлюбленным, который покинул.
Фалук был местом, от которого я отвернулся, как только перерезал все тернистые корни, что держали меня. Те самые, что так часто зовут домом, а в моем случае они олицетворяли, скорее, людей из моей жизни. Но я не просто отрезал их — я выдернул их из земли и отказался взрастить снова, возвращаясь лишь по необходимости, чтобы увидеть родителей. В большинстве случаев я настаивал, чтобы они сами приезжали ко мне, используя работу как оправдание того, что не могу приехать сам. Но сейчас возвращение ощущалось как смертный приговор, что большинство людей в мире, наверное, не поняли бы. Только я знал реальные причины того, что сделал. И это было вовсе не потому, что я оказался неблагодарным мудаком, как считали многие. По правде говоря, я сделал все это скорее для других.
Это ложь, которую я говорил себе столько раз, что сам в нее поверил.
Я облегчил жизнь только двоим — себе и ей. Девушке, что была центром моего мира и оттолкнула меня. Но без выяснения причин все, включая и ее саму, подумали худшее. Ну и хорошо. Я согласился с тем, что могу быть злодеем в той истории. Потеря репутации меня устраивала, если в итоге она будет в безопасности. Я был доволен этим, даже зная, что мне придется уйти и сделать больно всем остальным. Очевидно, что и она страдала от моего отсутствия. В конце концов, презрительные взгляды ее семьи и друзей жгли мою кожу шипами, когда я снова ступил на дощатый помост в доках Фалука. Но я, в конечном итоге, верил в то, что мучился лишь сам. Меня душили те тернистые ветви, что я вырвал из своей души, оставив лишь пустое место. Я потерял девушку, которую любил больше всего на свете, чтобы спасти ее.
Мать настояла, чтобы мы встретились в любимом баре отца — «Барнакл». Мне очень хотелось, чтобы она этого не делала. Не только потому, что место вызывало теплые воспоминания об ушедшем отце, это так же являлось публичным заявлением о том, что я вернулся домой. Новости теперь разнесутся с огромной скоростью и к вечеру каждый будет знать, что я в городе. Столько усилий, чтобы превратить эту мелкую волну в цунами.
Когда зашел в ресторан, я увидел, что мать заняла дальнюю кабинку — место, которое они часто брали с отцом, встречаясь за обедом несколько раз в неделю. Мне хотелось знать, каково это, сидеть там без него. Если меня не устраивало просто прийти в это место, то я и представить не мог ту пустоту, что из-за этого возникла в душе моей матери. Наблюдая
Когда я подошел к столу, уголки ее губ приподнялись так, будто мое присутствие было и желанным, и болезненным. Я был просто копией отца в его возрасте за двадцать, и мой внешний вид, вероятно, напомнил ей не только о жизни рядом с ним, но и о времени, когда мама сама была моложе и несла менее тяжкий груз на собственных плечах. Мне же эта ситуация сказала о том, что любая жизнь похожа на двустороннюю монету, и ситуация видна с нескольких сторон, которые, так или иначе, связаны, хотим мы этого или нет. Я часто видел отца стоящим позади меня в зеркале, но теперь образ его оказался искажен и затуманен. Мое лицо больше не было похоже на воплощение гордого человека, заставлявшего меня двигаться вперед. Теперь оно говорило о том, что ушло, и о лжи, что ждет впереди из-за произошедших обстоятельств. Я выпрямился и снова посмотрел на мать. Что обо мне думали те, кого я оставил? От этой мысли я сглотнул ком в совершенно пересохшем горле.
— Привет, мам. — Я склонился, чтобы поцеловать ее в напудренную щеку.
Она ощущалась такой худой, скулы выступали больше, чем обычно. Когда я попытался выпрямиться, мама прижала ладонь к моей щеке, удержав на месте, и я остался в этом положении, пока она гладила меня, как в детстве, остановившись только тогда, когда почувствовала щетину.
— Оливер, — прошептала она мне на ухо.
Даже ее голос был тоньше и в нем отсутствовал обычный командный тон.
— Рад тебя видеть, — пробормотал я, понимая, что мой визит вовсе не был праздником.
Слегка отстранившись, я рассмеялся и пожал плечами. А что еще сказать?
— Не стоит быть таким неловким.
Глядя в меню, в котором мне ничего не хотелось, я пытался избежать ее проницательного взгляда.
— Знаю, — сказал я, все же встретившись с мамиными ярко-зелеными глазами, — однако это сложно.
— Это сложно, поскольку ты сам это усложняешь.
Приподняв брови, я сказал:
— Мне просто хотелось быть готовым к... такому.
— К чему именно? К смерти отца? К возвращению домой? К тому, что ты стал главой семейного бизнеса? — Она пренебрежительно взмахнула рукой. — Это место всегда было твоей судьбой. Ты сам собрался и уехал, тебя никто не выгонял. Даже она.
Моей матери очень нравилось упрекать меня за отъезд, но также она обожала обвинять меня в том, что я разбил сердце любимой.
— Мы можем не обсуждать это сейчас?
— Игнорирование данной темы ничего не изменит. Кроме того, — она снова взмахнула рукой и посмотрела в окно, чтобы продолжить, — она же все еще тут, так? Мы все именно там, где ты нас оставил, за исключением отца. Что-то должно было случиться, чтобы ты понял, что потери реальны. Люди не живут вечно, и у тебя не так много времени, чтобы исправить все, пока не станет слишком поздно.
Теперь уже настала моя очередь смотреть в окно. В тот день бухта была неспокойна. Волны накатывали каскадом, заставляя рыбацкие судна дрейфовать из стороны в сторону, и те качались на морском полотне, будто на качелях. Если бы ветер поднялся сильнее, то паруса могли бы запутаться и получить серьезные повреждения. Капли дождя моросью собирались на окне ресторана, обгоняя друг друга по пути к нижней части рамы. Щедро сдобренный туманом вид снаружи выглядел в точности так, как я себя чувствовал — будто все знакомые люди и места покрылись слоем забвения и неизвестности. Они больше не знали меня, такого, каким я стал. Больше не понимали меня, как и я теперь не понимал их. Мы, жители города Фалук и я, были просто незнакомцами, не больше. И обстоятельства заставили нас знакомиться снова.