Чума на оба ваших дома
Шрифт:
Когда служба закончилась, Дэсбелл чуть задержался, чтобы возле выхода поравняться с Албертом Верном и его красивой сестрой в надежде на то, что появление незнакомого человека среди прихожан вызовет у них хотя бы слабый интерес. Утром Джон как мог потрудился над внешностью хозяина, вычистив и разгладив самый приличный из его костюмов и завив густые русые локоны, придающие благородный вид резковатым чертам его лица, так что теперь Дэсбелл выглядел хоть и поскромнее дворян из окружения местных лордов, но, всё же, довольно элегантно. Многие впрямь с любопытством на него посматривали, однако же мистрисс Комина, не
Вздохнув, Дэсбелл вышел из церкви, и первое, что увидел во дворе, была небольшая толпа, собравшаяся вокруг Джона, держащего в поводу лошадей. Основного внимания, судя по доносящимся возгласам, удостоился Гнедой Дэсбелла, нервно вскидывающий голову и пританцовывающий на месте.
– Это ж дьявол в конском обличье, прости меня боже! Сущий дьявол, вот вам крест! Чуть всю руку мне не откусил!
И монастырский конюх, только что допустивший в речи такую залихватскую вольность, гордо продемонстрировал всем перемотанную тряпкой руку. Джон самодовольно усмехнулся и потрепал хозяйского коня по высокой холке, вызвав новую волну восхищённых возгласов. Сам же Гнедой, завидев спускающегося по ступеням крыльца хозяина, вытянул грациозную шею и нежно заржал. Все взгляды тут же оказались направлены на подошедшего Дэсбелла.
– Святые угодники! Я просто обязан буду выпить с человеком, оседлавшим дьявола!
Дэсбелл обернулся на говорившего, узнав в этом человеке одного из спутников барона Сканлона. Такое знакомство было явной удачей.
– Почту за честь! – Дэсбелл широко улыбнулся и склонил голову в неглубоком, но вежливом поклоне.
– Эйвон, егерь сэра Джеймса, к вашим услугам!
Ответный поклон был несколько церемоннее и, к лёгкой досаде Дэсбелла, гораздо изящнее. Он открыл было рот, чтобы, в свою очередь, представиться, но Эйвон вдруг изменился в лице, глядя за плечо Дэсбелла, куда уже были устремлены взгляды всех, только что любовавшихся Гнедым. Дэсбелл вовремя обернулся, чтобы увидеть сцену, происходящую в другом конце двора, и пожалеть, что отсюда не слышно голосов её участников. Впрочем, многое было понятно и без этого.
Перед лордом Дэсмондом стоял барон Сканлон, явно только что оттеснивший от него Бродерика, на щеках которого горели лихорадочные пятна. Барон что-то коротко сказал, причём по его лицу нельзя было понять, были сорвавшиеся с его губ слова оскорбительными, или просто соответствовали его обычной манере изъясняться. А в следующий момент он обернулся и дал сыну такую пощёчину, что юноша, пошатнувшись, отступил на пару шагов. Лицо лорда Дэсмонда напоминало застывшую маску. Он никак не отреагировал ни на слова барона, ни на его поступок. Бродерик смотрел в землю, не решаясь ни поднять глаз, ни даже приложить ладонь в пылающей щеке. И лишь когда его отец стремительной походкой направился к оседланным лошадям, молча, с опущенной головой последовал за ним.
Не глядя оттолкнув слугу, бросившегося было поддержать стремя, сэр Джеймс вскочил в седло. Свита спешно последовала его примеру и Эйвон, торопливо кивнув Дэсбеллу, бросился к своей лошади. Дэсбелл, подобно остальным присутствующим, с интересом смотрел на удаляющуюся кавалькаду.
– Что там произошло-то? – послышалось сзади.
Дэсбелл обернулся с выражением такого простодушного
– Ой… младший Сканлон едва сэра Кевина на дуэль не вызвал, да барон вовремя подоспел.
– А парень-то – в отца!
– Ещё как! Хоть и молод, а это не первая его дуэль была бы.
– Ха, ты не поверишь, но барон драться им запретил!
– Неужто запретил? Он же сам – первый дуэлянт, да и сыновей никогда не сдерживал.
– Сам – да, а сыну драться запретил. Да не просто запретил, а извинился перед сэром Кевином.
– Барон Сканлон извинился? Быть такого не может!
– Представь себе! Перед сэром Кевином извинился, сыну оплеуху отвесил…
– А из-за чего дуэль-то?
– Да кто ж их знает?..
– Из-за сестры, наверное. Сэр Кевин же сватался к ней…
– А барон почему отказал-то?
– Да кто ж их знает?..
Посчитав, что слышал достаточно, Дэсбелл выбрался из толпы и поискал глазами Джона. Тот как раз отступил в сторону, отводя коней с дороги надменного слуги в богатой ливрее, ведущего в поводу породистую лошадь. Проследив за ним взглядом, Дэсбелл увидел спускающегося с крыльца сэра Персиваля. Среди его свиты выделялся уже привлекший внимание Дэсбелла мужчина, явно намеренно повторяющий аскетичный облик барона.
Дэсбелл повернулся к подошедшему Джону.
– Ты тут среди слуг освоился уже, как я посмотрю. Не знаешь, кто это рядом с сэром Персивалем?
– Который в простой одежде-то? Знаю, господин. Это мессир Даррен, его молочный брат.
– Ах, вот как… Значит, не зря мне пришло на ум слово «братья», когда я их в церкви видел.
– Вот уж кому не позавидуешь! – Вздохнул Джон. – Тяжело это, молочным братом знатного человека быть. Такие узы ведь порой крепче кровных. Любовь-то братская, а вот происхождение – разное.
Дэсбелл покачал головой, не сдержав улыбки.
– Думаешь, лучше быть авантюристами вроде нас? Ох, не знаю, не знаю… Ладно, поехали отсюда.
Джон, поддержавший господину стремя как из желания походить на слугу из хорошего дома, так и памятуя о ране Дэсбелла, с сомнением взглянул на покидаемый ими монастырский странноприимный дом. Прав его господин – жизнь вольного наёмника тоже далеко не сахар. Интересно, насколько далеко за пределы аббатства простирается влияние его преподобия? И насколько далеко успели отъехать люди шерифа? А если то, как Дэсбелл ворвался в церковь, истекая кровью, видели не только молчаливые монахи, но и кто-нибудь из мирян, тогда точно проблем не избежать. Да и так ли молчаливы эти монахи?..
– Куда мы теперь, господин?
В ответ Дэсбелл, выглядящий погружённым в раздумья, так неопределённо пожал плечами, что Джон счёл за лучшее больше не спрашивать. Направив коня вслед за Гнедым Дэсбелла, он занялся созерцанием зимнего пейзажа, контрастирующего с его тревожными мыслями своим спокойным унынием.
* * *
Дэсбелл с Джоном давно миновали монастырские земли с ухоженными фермами, и теперь дорога вилась между покрытыми редкими рощами холмами и вересковыми пустошами. Впрочем, о том, что они – вересковые, напоминали лишь сухо шелестящие на ветру чёрные стебли.