Чуть-чуть считается
Шрифт:
– Да, я вас слушаю! – сказала мама. И тут же заговорила другим, приветливым и тёплым, голосом: – Здравствуйте, Виктория Михайловна! Что? Да нет. С сыном я тут воюю. Да, да, конечно. Ну что вы! Сделаю точно в срок, как и обещала. Конечно, конечно. Я жду вас. Когда, сейчас? Заходите сейчас. Мы живенько и примерим.
Витина мама работала в Доме мод художником-модельером. Она придумывала новые фасоны женских платьев. Мама рисовала платья на бумаге и раскрашивала их акварельными красками. По этим рисункам закройщики выкраивали и шили новые модели. Но мама вообще-то шила тоже. И получше любого
По телевизору Витя много раз слышал Викторию Михайловну. Но слушал он её не из-за того, как она пела. Вите было просто интересно, что он её знает, а её показывают по телевизору.
– Галочка, дорогуша! – заговорила Виктория Михайловна, скинув в прихожей туфли. – В июле я еду с гастролями во Францию. И вся надежда на одну вас. Вы же знаете, что такое французы и как они относятся к тому, в чём артист появляется на сцене. К июлю вы должны мне сшить ещё минимум три платья.
Сочный голос Виктории Михайловны заполнил всю квартиру. Заслуженная артистка расхаживала в капроновых чулках по комнате, как по своей собственной. А мама будто неожиданно оказалась у неё в гостях.
– Мне крайне неприятно, – проговорила мама, булавкой закалывая на талии артистки ещё не законченное длинное чёрное платье, – но я, кажется, этим летом ничего не смогу вам больше сшить.
– Дорогуша! – удивилась артистка. – Что случилось? Или я вас ненароком обидела?
– Нет, что вы! – сказала мама. – Просто у меня так складываются обстоятельства… Мы вчера получили письмо… Кажется, очень скоро в нашем доме не только нельзя будет сшить платье…
Не договорив, мама оглянулась на Витю. Она оглянулась и долго смотрела на него. Витя не видел, как она смотрит, но чувствовал.
От нечего делать Витя просто так сидел на диване. Чтобы не подумали, будто ему интересно, о чём говорят взрослые, он сидел с абсолютно безразличным видом и тоскливо ковырял сломанным карандашом собственное колено.
– Витя, – вздохнула мама, наглядевшись на сына, – посмотри, на улице какая погода! Ну чего ты сидишь дома? Иди погуляй. Возьми помоги папе с машиной.
– Не хочу я гулять, – буркнул Витя, – А папа вон сам… Я ему сказал: «Хочешь, помогу?» А он…
– Ну, я дам тебе двадцать копеек, – сказала мама. – Купишь себе мороженого.
– Двадцать! – хмыкнул Витя. – Чего мы сможем купить на двадцать копеек?
– Кто – мы? – возмутилась мама. – Твой Прохоров, конечно? Но почему я постоянно обязана оплачивать расходы твоего Феди Прохорова?
– Потому что он мне друг, – буркнул Витя. – И у нас с ним всё вместе.
– Сколько? – холодно спросила мама.
– Рубль, – быстро сказал Витя.
Со стороны могло показаться, будто Витя специально сидел и дожидался, как бы вытянуть у мамы этот рубль. Только на самом деле это было вовсе не так. Ещё несколько секунд назад Витя и не подозревал, что наберётся смелости запросить у мамы такую огромную сумму. «Рубль» сам собой соскочил с Витиного языка. И может, причиной тому был тот вчерашний
– На, – сказала мама. – И чтобы духу твоего тут сейчас же не было.
Так Витя неожиданно заделался сказочным богачом. Он и не помнил, чтобы у него когда-нибудь была такая огромная сумма – сразу целых два рубля!
И перед Витей, естественно, тут же всплыл вопрос: куда поинтересней можно истратить такое богатство? Не на мороженое ведь!
Куда?
И тогда Витю озарила великолепная мысль: а что, если…
Дядин Сенин рубль дал какой-то непонятный внутренний толчок к ещё одному рублю. Вчерашний подшипник родил у Вити ощущение силы и умелости. У Вити появилось желание действовать в том же духе, дерзать. Ещё бы: просто так, из ничего – и на тебе! Никто не мог достать подшипник, а они достали. Дядя Сеня и они.
Не понравилось папе? А кто сказал, что папе не понравилось? Он сам? Так взрослые иногда думают одно, а говорят совсем другое. И тут, кажется, был как раз тот случай.
Витя торопливо набрал номер телефона.
– Это ты, Люба? Приходи давай быстрее к Феде. У меня, понимаешь, тут планчик есть. Один прямо очень интересный планчик. Приходи давай быстрее.
И Витя со всех ног помчался на Дегтярный переулок к Феде Прохорову.
Глава пятнадцатая
РАЗГОВОР С ИНОСТРАНЦЕМ
В тесной Фединой каморке Витя, захлебываясь от волнения, изложил друзьям свой великолепный план.
– Неужели мы прямо такие уж тюти? – сказал Витя. – Неужели мы хуже Васи Пчёлкина? Ничуть мы его не хуже! Купим значков, и ещё побольше, чем он, наменяем у иностранцев этой самой жевательной резинки. Что, не наменяем?
Великолепная Витина мысль друзьям понравилась Правда, Люба не выразила особого желания принять участие в задуманном предприятии. Она сказала:
– Очень может быть, мальчики, что мы и наменяем резинки. Только вы уж, пожалуйста, без меня. Вы меня тоже поймите. Представляете, если узнают, чем занимается дочка Агафонова? Представляете? Я вам, конечно, помогу. Но вы уж, пожалуйста, без меня.
Довод Любы прозвучал убедительно. Ну, а Федю Прохорова уговаривать никогда не приходилось. Федя Прохоров понимал толк в истинном товариществе.
Значки купили в газетном киоске. На два Витиных рубля. На свои, Люба сказала, купит после. Если хорошо пойдёт обмен. Зачем раньше времени покупать? Вдруг ничего не получится.
Высокую набережную у пристани в городе называли «бродом». Здесь вечерами гуляли вдоль балюстрады по аллее, обсаженной деревьями, взрослые парни с гитарами и красивые девушки. Вдоль асфальтовой дорожки, у газонов стояли изогнутые садовые скамейки, цементные, покрашенные серебряной краской вазы-урны и такие же серебряные статуи физкультурников и физкультурниц.
У дебаркадера, приткнувшись борт к борту, отдыхали три многоэтажных туристских теплохода. Повисшее над Волгой солнце припекало совсем по-летнему. Многие мужчины поснимали пиджаки. У сундука-тележки с газированной водой толпилась очередь.