Чуточка
Шрифт:
Она оказалась на редкость сдержанной, и все время смотрела в окно, либо на салфетки. А я радовался где-то внутри себя и думал, как мы будем гулять с ней по набережной и рассматривать картины местных художников.… А потом будем сидеть на берегу, я накину ей на плечи свой пиджак, и она расскажет мне о чем-то таком, о чем мне никто не рассказывал…
И мы проведем этот отпуск вместе и я, наконец, узнаю каково это быть рядом с настоящей женщиной, не обремененной повседневными заботами и низменными желаниями забрать всю твою получку и тут же ее
После обеда мы ушли каждый в свой номер, потом на процедуры и вечером снова оказались на пляже. Моя незнакомка была все также загадочна и еще больше притягивала мой взор. Я рассматривал ее плечи, ее развевающиеся волосы и думал почему-то о Зине. Может, думал я, надо ей позвонить? Сказать, что я все-таки доехал, что был уже на трех процедурах…
И быть может, она заскучала и ждет меня, чтобы отправиться в лес и там, на большой поляне развернуть одеяло, и сидя на нем, пить чай и есть пирожки.… А потом бегать среди деревьев, обниматься и смотреть друг другу в глаза…
Перед ужином я пошел на телеграф, мне было интересно услышать Зинин голос. Все-таки мы вдали друг от друга и она наверняка скажет что-то хорошее, чего я даже не ожидаю услышать. Дождавшись своей очереди, я зашел во вторую кабину и вскоре услышал Зинин голос.
– Ало! – говорила она. – Валера это ты?
– Ну конечно я, – рассмеялся я. – У меня все хорошо, я уже на массаж сходил, скоро на ужин пойду. Как ты?
– Не могу найти сиреневое покрывало, – говорит она, – ума не приложу, куда я его положила. Ты не видел?
– Нет, – говорю я. – Какая у вас погода?
– Дожди замотали, – жалуется Зина, – а у меня даже сапог резиновых нет! Я же сто раз тебе говорила, что у меня нет сапог, а ты разве слышишь? Ты же только себя одного слышишь, больше никого!
– Ну ладно, – говорю я, – у меня ужин через двадцать минут, я на днях позвоню…
– А я как раз огурцы хотела посолить, – говорит Зина, – и банок нету. Мне самой их видимо придется тащить, а ты отдыхай Валера, загорай.… А я не буду ниче солить! – вдруг сказала она. – Без огурцов обойдемся!
– Да конечно не соли, – говорю я, – лучше книжку почитай или в филармонию сходи…
– Ой, – запричитала Зина, – какие же мы умные стали. В филармонию! – она зло рассмеялась. – Это ты можешь по филармониям ходить, а мне некогда, у меня дел полно!
– Вторая кабина, – раздался голос операторши, – ваше время заканчивается, осталась одна минута.
– Зина, – говорю я, – здесь воздух совсем другой, море теплое-теплое, звезды так низко над землей, что можно руками достать.… А ночью так тихо, только слышно как кузнечики стрекочут в траве…
– У меня котлеты подгорают, – с досадой говорит Зина. – Ну, все, Валера, пока!
– Пока, – говорю я и кладу трубку.
И так грустно-грустно мне стало. Я поговорил по телефону со свой женой, а она даже не спросила меня как я? Как я сплю, что я ем, с кем, в конце концов, живу в одном номере? Покрывало ищет.…
Пришел я на ужин, а моя незнакомка уже за столиком сидит, ест салат из редиса и глазками водит туда-сюда. Я к ней тут же подсел, а у самого настроения нет. И как вообще отдыхать? А эта женщина ест с большим аппетитом, набрала пять кусков хлеба, видимо сильно проголодалась.
– Приятного аппетита, – говорю я.
– Спасибо, – говорит она, чуть ли не басом, а я смотрю на нее и не верю!
У такой симпатичной с виду женщины такой грубый голос! А мне даже гулять с ней неохота. Да я вообще весь в раздумьях, для чего все? Зачем? Я живу с женщиной, которая даже не спросила меня, что я ем!
– Вкусно? – спросил я у своей незнакомки.
– Попробуйте, – она пододвинула ко мне свою тарелку, а мне как-то неловко. Да я вообще не представляю, как можно ковыряться в чужой тарелке?
– Да вы не стесняйтесь, – говорит она, – по-моему, картошка не досолёна.
– Спасибо, – говорю я, и подвигаю её тарелку обратно. – Я что-то не хочу.
– Да? – удивляется она. – А я уже вторую порцию ем, не пойму что со мной.
– Это бывает, – говорю я, присматриваясь к ней получше. – Вы давно здесь?
– Уже неделю, – говорит она и собирает куском хлеба подливу. – А где ваша жена?
– Дома, – вздыхаю я. – Ищет покрывало.
– Мой муж тоже дома, – говорит она. – Ищет чистую рубашку, говорит где? А откуда я знаю? – она с удивлением посмотрела на меня. – Так он сказал, что я безответственная, ленивая, безалаберная женщина! А пусть теперь сам попробует постирать и погладить! – она с видимым удовольствием стала мазать масло на хлеб. – Привык, что я для него все делаю, а теперь посмотрим! И как он носки свои будет стирать, и как жрать готовить, посмотрим! – она со злостью откусила кусок хлеба и стала интенсивно его жевать.
Вот она, прекрасная незнакомка! Да я удивлен весьма! А что если все приехавшие женщины только с виду культурные, а внутри их распирает злоба и обида?
– И ведь я тогда еще сказала, – она снова откусила кусок хлеба, – что в морозилке пельмени, а он их искал и не мог найти! Привык, что я как нянька бегаю возле него, то подай, то принеси, то сопли подотри! Пусть поживет один, пусть! – она со злостью проглотила пол огурца. – Может научиться, наконец, посуду за собой мыть и ванну! Помоется и даже не подумает помыть, а вы, в каком номере живете?
– В сто одиннадцатом, – ответил я и тут же пожалел, что не сказал в девяносто первом.
– А я в пятьдесят восьмом, – говорит она, отхлебывая из стакана. – И еще мне заявляет, что я безалаберная! Скотина! – она вытянула салфетку из салфетницы и вытерла ею лоб. – Все настроение мне испортил!
– Да не волнуйтесь вы так, – говорю я, понимая, что у меня нет никакого желания с ней знакомиться и уж тем более прогуливаться при свете луны!
– Свинья! – не удержалась она от ругательства. – Обстирываешь его, обглаживаешь, ходишь за ним кружки грязные собираешь, а он? Спасибо даже ни разу не сказал!