Чувство льда
Шрифт:
Она была убеждена, что мешают племянники, чужие дети, гирями повисшие у нее на руках.
Тамара Леонидовна неоднократно предлагала отдать детей в круглосуточный детсад и забирать только на выходные, чтобы у дочери было побольше свободного времени, но, хотя соблазн был велик, Люба не согласилась. Чему они научатся в таком садике? Находясь постоянно в окружении таких же несмышленышей, как они сами, племянники не будут развиваться, и когда придет пора идти в школу, останутся несамостоятельными и неразвитыми и будут по-прежнему требовать внимания и опеки, то есть сил и времени. Нет, лучше уж сейчас потратить вечера на занятия с ними, но потом, уже совсем скоро, руки будут развязаны. И пусть
Она отдала пятилетних мальчиков в платную детскую группу, выбрав ближайший к дому стадион и сказав себе: «Еще два года – самое большее, и все. В школу и на тренировки они будут ходить сами, и чем дальше – тем тренировок будет больше. Учительница музыки приходит на дом. Они всё будут делать самостоятельно, и я наконец освобожусь. Только два года потерпеть – и свобода».
Зимой дети катались на открытом катке, а ожидающие их родители прогуливались неподалеку или, если мороз был совсем уж крепким, прятались в раздевалках. В тот день погода была не по-зимнему теплой, всего каких-то минус пять, сияло холодное солнце, и Люба медленно прохаживалась вдоль ограды катка, читая очередную научную монографию. Материал был собран, диссертация написана, еще немного довести до блеска – и можно сдавать ее в ученый совет.
Мужчина подошел к ней сзади, и Люба даже не сразу заметила, что рядом кто-то идет. Когда она в очередной раз развернулась, чтобы идти в обратном направлении, – столкнулась с ним нос к носу, вежливо улыбнулась и сделала шаг в сторону, чтобы обойти препятствие. Но мужчина не пропускал ее.
Она нахмурилась.
– Здравствуйте, Люба.
Он улыбнулся, но и в голосе, и в лице его Люба уловила напряжение. «Симпатичный», – решила она в первый момент, но уже в следующую секунду сказала себе: «Нет, красивый». Мужчина был высок, широкоплеч, синеглаз, только выглядел каким-то измученным, словно долго болел. Наверное, тоже из родителей юных спортсменов, ходит-бродит-скучает, вот и решил познакомиться, чтобы время скоротать.
– Здравствуйте, – ответила она, закрывая книгу. – Мы знакомы?
– Нет. Но я хотел бы с вами познакомиться. Вы не возражаете?
Она и сама не знала. С одной стороны, раз у него ребенок занимается на катке, значит, и жена есть, и с этой точки зрения знакомство совершенно бесперспективное. С другой стороны, целеустремленная, трудолюбивая и живущая по жесткому графику Люба запланировала на время тренировки проработать две главы из этой монографии, и терять время попусту не хотелось. Но была еще и третья сторона: сам мужчина, показавшийся ей необыкновенно привлекательным. Какой бы послушной дочерью, каким бы строгим учителем ни была Люба Филановская, она оставалась женщиной, к тому же не избалованной мужским вниманием.
– Не возражаю, – улыбнулась она. – Мое имя вы уже знаете. А ваше?
– Сергей. Не хочу, чтобы возникло какое-нибудь недоразумение, поэтому сразу назову и фамилию: Юрцевич.
Она споткнулась. Юрцевич подхватил ее под руку, но Люба вырвалась резким движением и отступила на пару шагов.
– Что вам нужно? Ну что вам опять нужно?! – гневно заговорила она. – Сначала жену
– Как видите. Не надо сердиться, пожалуйста. Разве я не имею права посмотреть на своих сыновей? Я часто сюда прихожу, просто вы всегда читаете, по сторонам не смотрите, поэтому не замечали меня.
– Вы следите за нами? – с ужасом спросила Люба.
– Я не слежу, я смотрю на мальчиков. Уж в этом-то вы мне отказать не можете.
– Могу, – твердо произнесла она, ускоряя шаг. – И откажу.
– Не обольщайтесь, – усмехнулся Юрцевич. – Вы не можете ничего мне запретить.
– Я заявлю на вас в милицию.
– И что? Разве я пристаю к вам? Разве пытаюсь заговорить с сыновьями, увести их от вас? Разве я вообще делаю хоть что-то запрещенное законом?
– Прекратите называть детей сыновьями! Забудьте о том, что вы их отец. Они – дети моей покойной сестры, мои племянники, внуки моих родителей. И на этом всё. Вы не имеете к ним никакого отношения.
– Вы ошибаетесь, Люба, – мягко проговорил он. – Я имею к ним отношение. Саша и Андрей – мои сыновья, их родила женщина, без которой я не мог жить, да и сейчас не могу, я до сих пор каждый день думаю о Наденьке, мысленно разговариваю с ней. И я очень их люблю, моих мальчиков, потому что они – ее продолжение, ее новое воплощение. Мне необходимо их видеть, и я был бы счастлив, если бы вы позволили мне хотя бы иногда общаться с ними.
– И не мечтайте, – бросила Люба, не поворачивая головы. – Не смейте даже приближаться к ним.
Юрцевич несколько секунд шел рядом молча, потом неожиданно кивнул:
– Хорошо. Как вы скажете – так и будет. Приближаться не буду, не стану пытаться заговорить с ними и познакомиться. Но хотя бы смотреть на них мне можно?
В его голосе звучала такая мольба и такая мука! И голос у него, между прочим, был очень приятным. Что, в конце концов, плохого в том, что этот Юрцевич будет издалека смотреть на мальчиков? Да пусть, не жалко.
В отношениях с мужчинами Люба была не особо опытной, серьезных романов у нее не случалось, а короткие и не оканчивающиеся ничем ухаживания не могли дать ей необходимых навыков разбираться в собственных ощущениях. Она в тот момент была уверена, что всего лишь разрешила отцу смотреть издалека на своих детей, ничего больше.
Она снова раскрыла книгу и углубилась в научный текст. Юрцевич больше не шел рядом, он направился в другую сторону и медленно прогуливался, не сводя глаз с катка, на котором занимались Саша и Андрюша, но, поскольку детей в группе было много, его пристальное внимание именно к этим мальчикам никому не было заметно. Иногда маршруты Любы и Юрцевича пересекались, и тогда она делала над собой некоторое усилие, чтобы не поднять голову и не посмотреть на него. И она даже не задалась вопросом, почему так точно и остро чувствует его приближение, хотя обычно не замечала ни идущих навстречу, ни обгоняющих ее людей. И еще она не заметила мелькнувшего в глубине сознания странного желания, чтобы сегодняшняя тренировка длилась подольше.
Наконец детей отпустили. Саша и Андрюша помчались в раздевалку, и Люба направилась поближе к тому месту, откуда они должны были появиться уже переодетыми, краем глаза пытаясь наблюдать за Юрцевичем. Не увидела его и решила, что Сергей уже ушел, однако легкого укола разочарования не заметила. А ведь он был, этот укол…
Весь остаток вечера, занимаясь с детьми, она мысленно сравнивала их с Юрцевичем и находила в мальчиках огромное сходство с отцом. Такие же синие глаза, такие же точеные лица, в которых не было и следа пухлощекой сероглазой Надюши. Мальчишки вырастут и станут такими же красавцами, как Юрцевич. Просто-таки смерть девчонкам! Какой же он красивый, этот Сергей… Тот факт, что Юрцевич весь вечер и всю ночь занимал мысли Любы, ничуть ее не удивил, ну а как же иначе, он ведь отец мальчиков, а мальчики все время у нее перед глазами.