Чужак из ниоткуда 4
Шрифт:
Морзянкой SOS три раза подряд. Затем три раза подряд: «Mayday! Mayday! Mayday!» и в конце гарадский голосовой сигнал бедствия, тоже трижды: «Лаганд! Лаганд! Лаганд!»
Только одно было ясно: «Горное эхо» всё-таки приближается к Земле и должен выйти на орбиту вокруг Луны в воскресенье девятого сентября.
— Если всем нам очень повезёт, — сказал я, в очередной раз проверив расчёты.
— Или наоборот, — философски пыхнул сигаретой Аркадий Натанович.
— То есть?
— Согласись, что никто из нас не может сказать,
Я подумал и был вынужден с ним согласиться. Слишком много возникало неопределённостей.
— Одно радует, — добавил он.
— Что именно? — спросил я.
— Девятое сентября — это День танкиста. Большой праздник. Не забудь поздравить отца, — и он подмигнул.
Улетать в Гавану мы должны были утром семнадцатого августа, в пятницу. Тогда же, утром семнадцатого, Аресибо покидала президентская комиссия во главе с Генри Киссинджером.
Накануне вечером, шестнадцатого, ко мне в номер постучали.
Двери открыл Петров.
Они с Бошировым поселились в моём номере. Во-первых, из соображений моей безопасности, а во-вторых, в небольшой гостинице при обсерватории уже просто не было мест.
— Прошу прощения, — услышал я уже знакомый низкий, чуть хрипловатый голос с заметным баварским акцентом. — Мистер Ермолоф у себя?
— Входите, Генри! — крикнул я из другой комнаты, натягивая шорты и тенниску (августовская жара не спадала, а кондиционера в номере не было). — Товарищ майор, пропустите господина советника президента США по национальной безопасности!
Вошёл Киссинджер в неизменном тёмном костюме, но без галстука. Ворот белой рубашки по случаю жары расстёгнут. В руках — бутылка.
— Это виски Джонни Уокер, — сообщил, ставя бутылку на стол. — Довольно редкая марка, Blue Label. Хороший, не сомневайтесь. — Я знаю, что у русских ни один серьёзный вопрос без бутылки не решается.
— А у нас серьёзный вопрос?
— Очень.
— Тогда присаживайтесь, — пригласил я. — Только учтите, я хоть и русский, но ещё подросток, поэтому много пить не могу да и не хочу.
— Я тоже не любитель этого дела, — сообщил Киссинджер, усаживаясь. — Но думаю, что выпить нам нужно.
— Ясно, открывайте, — сказал я и пошёл за стаканами, льдом и закуской в соседнюю комнату.
— Это же Киссинджер? — шепотом осведомился Петров. — Что ему надо?
— Пока не знаю, — ответил я тоже шёпотом. — Но думаю, вопрос и впрямь непростой, если он с бутылкой пришёл.
— Мы даже примерно догадываемся, какой вопрос, — сообщил Петров. — Дело идёт о мировой безопасности. Американцы напуганы, очень. Смотри, Серёжа, не дай себя вокруг пальца обвести, на тебя вся надежда.
— Не ссать, товарищ майор, — я подмигнул ему и Боширову. — Всё будет в ажуре, обещаю. Но вы всё-таки нас, наверное, оставьте.
—
Я вернулся со льдом, стаканами и нарезанным на тарелке сыром, поставил всё это на стол, сел и сказал:
— Наливайте, Генри.
Киссинджер плеснул в стаканы виски, бросил лёд.
Мы чокнулись.
— За что пьём? — спросил я.
— За мир во всём мире, — сказал он. — Видит Бог, он нам в ближайшее время понадобится, как никогда.
— За мир и взаимопонимание, — добавил я, вспомнив относительно недавний тост Аркадия Натановича Стругацкого.
Мы сделали по глотку. Что американцы находят в этом виски? Самогонка моих дядьёв в Хабаровском крае, двойной очистки, настоянная на таёжных травах и кедровых орехах, ничем не хуже. Впрочем, я тот ещё специалист, у каждого свой вкус, как известно, — кто любит арбуз, а кто свиной хрящик.
Я бросил в рот кусочек сыра, прожевал, кивнул на тарелку:
— Закусывайте, Генри. Я знаю, что у американцев не принято, но с закуской лучше идёт, поверьте.
— Знаю, что лучше, — Киссинджер последовал моему примеру и потянулся к тарелке. — Я пил с русскими в сорок пятом.
— Вот как? Не знал.
— Сержант Генри Киссинджер, — отрапортовал он. — Восемьдесят четвёртая пехотная дивизия США, военная разведка, — после чего глотнул виски и добавил уже обычным голосом. — Хорошие были деньки, чёрт возьми. Мы тогда были союзниками и вместе выкорчёвывали из Европы нацизм.
[1] прозвище Техаса.
Глава четырнадцатая
Советник президента США по национальной безопасности Генри Киссинджер (продолжение)
— Не вижу, почему бы те деньки не вернуть, — сказал я. — Более того, вернуть на новом уровне. Мы и без нацизма имеем проблем столько, что впору их только совместными усилиями решать.
— Это верно, — согласился Киссинджер. — Только, жаль, методы решения этих проблем у нас слишком разные.
— Методы тоже можно объединить, — сказал я. — Было бы желание.
Киссинджер засмеялся.
— Хорошо быть молодым! — воскликнул он. — Объединить методы демократии и рыночной экономики с коммунистической диктатурой и госпланом. Как же! Только человек твоего возраста может думать, что это возможно. Без обид.
— Какие обиды могут быть между двумя деловыми людьми? — я чувствовал себя в ударе и подмигнул Киссинджеру. — Что до возраста… Серёже Ермолову пятнадцать лет, это правда. Но советские дети быстро взрослеют. Как, впрочем, и американские. К тому же Кемрару Гели с планеты Гарад было сорок земных лет, когда он погиб, и его сознание переселилось в это тело. Вполне взрослый человек, согласитесь. Если мне не изменяет память, а она мне не изменяет, вы в этом возрасте уже работали в Совете национальной безопасности.