Чужак из ниоткуда 4
Шрифт:
— А нам куда? — спросил Быковский.
— За вами сейчас машина из Кушки придёт, — сообщил лейтенант. — Там уже встречу организовывают вовсю.
— На стадионе, небось, — догадался Быковский.
— Где же ещё, — сказал я, снимая парашют. — Интересно, надолго мы здесь?
— Мары сказали куковать до утра. Раньше не рассосётся.
— До утра так до утра, — сказал Быковский. — Надеюсь, зубные щётки и полотенца нам выдадут.
Мы вышли из самолёта, огляделись.
Знакомые сопки, знакомое одноэтажное деревянное здание кушкинского аэродрома. Две, такие же, как у нас «Аннушки» на стоянке. Всё тот же полосатый конус-ветроуказатель, в просторечии называемый «колбасой», «буратино» или «колдуном», явственно
Однако, утро в Кушке ясное, обогнали мы грозу. На севере видны кучевые облака, но доберутся они сюда или нет, непонятно. Погода — плохо предсказуемая штука. То есть, предсказывать её относительно верно, с малой долей погрешности, можно, но для этого нужна развитая система спутников наблюдения и соответствующие вычислительные мощности. Ни того, ни другого на Земле пока нет. Отсюда и казусы, подобные сегодняшнему.
— А вон и машины, — сказал я, заметив на шоссе три армейских «газика», идущих со стороны Кушки. — Думаю, это за нами.
[1] В нашей реальности такой способ общения чуть позже изобрели экипажи программы «Союз» — «Аполлон».
[2] Известный советский конструктор ракетно-космической техники.
[3] В нашей реальности строчка из стихотворения Дмитрия Мельникова.
[4] Центр подготовки космонавтов.
[5] Носимый аварийный запас.
[6] FJ-4 Fury — истребитель-бомбардировщик со стреловидным крылом второй половины 50-х годов XX века.
Глава двадцать третья
Встреча в Кушке. Почетный гражданин города. Снова футбол
Кортежем из трёх автомобилей ГАЗ-69 мы въехали в Кушку в девять утра без пяти минут, а уже в девять машины остановились на стадионе.
Нас встречали.
Городское и дивизионное начальство, кушкинцы на трибунах и, конечно же, родная школа номер тридцать один, выстроенная на стадионе на торжественную линейку.
— Как много людей! — удивился Юджин Сернан, окидывая взглядом заполненные трибуны.
— Всем интересно посмотреть на последнего человека, — побывавшего на Луне, — сказал я.
— И первого кушкинца, который собирается туда лететь, — добавил Быковский. — А меня тут уже видели.
Мы вышли из «газика» (все поместились в один, в остальных двух ехали офицеры сопровождения, присланные, вероятно, на всякий случай) и направились к трибунам. Навстречу уже спешили комдив с командирами полков и начальниками штабов, другими офицерами, а также немногочисленное городское начальство.
Ненадолго я испытал уже знакомое чувство дежавю.
Вот точно так же весной семьдесят первого года мы встречали на этом же стадионе Валерия Фёдоровича Быковского. Только тогда я был председателем Совета дружины, обычным школьником и советским пионером (на самом деле весьма и весьма необычным, но об этом тогда никто, кроме меня не знал) и докладывал ему, что пионерская дружина школы номер тридцать один города Кушки для торжественной встречи построена. А сейчас вместе ним и американским астронавтом Юджином Сернаном, на равных, уже встречают меня. Тоже Героя Советского Союза, между прочим.
Рукопожатия, представления, улыбки, приветственные речи.
Какой-то незнакомый мне веснушчатый пацан, нынешний председатель Совета дружины, отдаёт пионерский салют и, волнуясь и слегка картавя, докладывает, что пионерская дружина школы номер тридцать один города Кушка построена.
Дежавю, как есть дежавю.
Оглядываю ряды школьников. От первоклашек до десятиклассников. Выросли десятиклассники, выросли. В семьдесят первом, когда я был в шестом, они учились в седьмом. Знакомые улыбающиеся лица, уже не подростков, а юношей и девушек. Мы не слишком тесно общались, но я их всех хорошо помню: Серёга Ситник по кличке Сей, Сашка Лобанов, он же Лобан, Томка Ослопова, Ленка
Вон, рядом, и мой класс. Нынче девятый. Тимака среди них уже нет, я знаю из писем, что его отца перевели в Ашхабад, школу он заканчивает там и записался в секцию планерного спорта, не оставляет мечту стать военным лётчиком, молодец, глядишь, и встретимся когда-нибудь на космических трассах.
Жеки Данатарова тоже не видно. Скорее всего ушёл после восьмилетки. А Олег Кросса, он же Тигр, стоит, машет рукой, улыбка до ушей. Ирка Шувалова (выросла, ещё похорошела), рядом с ней ещё одна Ирка, Морозова, Лариска Поздняева, Валерка Тройнич…
— Привет, ребята! — я помахал всем рукой.
— Гуня! — раздались в ответ радостные крики. — Привет, Гуня!
— Серёга!
— Ермолов, офигеть!
— Приходи в школу!
Директор школы, всё тот же Георгий Михайлович Марков по прозвищу Примус, облачённый в серые тщательно отглаженные брюки и неизменную белую тенниску, произнёс короткую речь, в которой выразил надежду, что после митинга гости проследуют в школу, где состоится встреча с учениками и учителями.
— Дети — наше будущее, — сказал он. — А что может быть важнее будущего? Нашей школе и всему городу Кушка невероятно повезло, что такой человек, как Серёжа Ермолов, здесь учился и жил. Мы все его хорошо помним, любим и рады видеть снова уже совершенно в другом качестве. О товарище Быковском, лётчике-космонавте и Герое Советского Союза я уже не говорю, в Кушке и нашей школе он всегда желанный гость. Что до товарища Юджина Сернана, да-да, я не оговорился, именно товарища, он приходится сейчас товарищем нашим космонавтам, поскольку вместе с ними делает одно дело. Так вот, я хочу сказать, что наши советские мальчишки и девчонки и мы вместе с ними будут просто счастливы, если он расскажет нам про то, каково это — побывать на Луне. Кто знает, может быть, именно эта незапланированная встреча заронит в сердца наших детей великую мечту о звёздах, первый шаг к осуществлению которой они сделают здесь, в Кушке. Как однажды сделал этот шаг Серёжа Ермолов.
Народ на трибунах зааплодировал.
Ишь ты, подумал я, не замечал раньше за нашим директором такого красноречия. С чувством говорил. Видать, и впрямь проникся.
В общем, не успели мы опомниться, как наш день в Кушке был расписан до позднего вечера и включал ещё две встречи (одна в Доме офицеров и вторая в городском Доме культуры), торжественный обед и не менее торжественный ужин.
Мне стало тоскливо. При таком раскладе я категорически не успевал просто пошляться по городу, навестить любимые места и пообщаться со старыми друзьями и товарищами. Знаю я все эти торжественные встречи, обеды и ужины. Правильно сказал Примус. Одно дело рассказывать о космосе, Луне, звёздах и братьях по разуму детям и своим ровесникам, видя их горящие глаза, и совсем другое — общаться на эту тему со взрослыми, давно состоявшимися людьми. Ещё и выпившими, поскольку без спиртного подобные обеды и ужины не обходятся.
Видимо, Быковский почувствовал моё настроение, да и сам не особо хотел участвовать в подобных мероприятиях, поэтому сказал организаторам:
— Давайте так. Первое: никаких торжественных обедов и ужинов, не забывайте, что у нас строжайший режим. Так что исключено. Второе. По поводу встреч. Дети — это святое. Что до взрослых, то можем просто не успеть. Дадут погоду, и нам придётся срочно улетать (здесь Быковский немного лукавил, погоду до утра не обещали, но я такое его лукавство только приветствовал). Но даже если успеем… Три встречи за день — это слишком много. Поэтому предлагаю всё быстро и удобно переиграть. Встречу в школе переносим в Дом офицеров, там зал гораздо больше, я помню. И приглашаем на неё всех желающих. Потом обед, экскурсия по городу с обязательным подъёмом на Крест, ужин и спать. Завтра рано утром мы уедем. Это если не придётся уехать раньше.