Чужак из ниоткуда
Шрифт:
Я вспомнил родной космопорт в столице Гарада — Новой Ксаме. Идеально ровные и гладкие керамлитовые площадки грузовых и пассажирских стартов до горизонта, со сложной системой коммуникаций, причалов, энерговышек, обеспечивающих потоки энергии для наземных колец гравигенераторов и прочих нужд. Белые параллелепипеды и полусферы складов. Гигантские, переливающиеся на солнце всеми цветами радуги кристаллы космопорта, словно вырастающих друг из друга. Разноцветный рой гравикоптеров над ними. Замершая на ближайшем старте изящная громада грузопассажирского космолёта, совершающего регулярные рейсы Гарад-Цейсан [23] .
23
Пятая
— Ну и… рундук, — невольно вырвалось у меня. — Мам, ты уверена, что эта штука способна подняться в воздух?
— Отличный самолёт, — уверил меня Роман. — Откуда хочешь взлетит и где хочешь сядет. Маленький да удаленький. Можешь мне поверить.
— Рома прав, — подтвердила мама. — Я на таких много раз летала. Потряхивает, конечно, и вообще, но всё равно гораздо быстрее, чем на поезде. Полтора часа, и ты в Марах. Там сразу пересядешь на Ан-24…
— Ма, я помню…
— Слушай и не перебивай мать. Знаю, что помнишь, но повторить никогда не мешает. Значит, на АН-24 ещё два с лишним часа до Ташкента. Ну а там на автобус и в Алмалык. Час с небольшим автобус идёт, насколько я помню. Погода хорошая никаких задержек быть не должно.
Мама оказалась права. Вскоре объявили посадку. Я попрощался с ней и младшим сержантом (сестра Ленка осталась дома, а папе нужно было на службу, поэтому с ними я попрощался раньше) и полез в алюминиевое нутро Ан-2. Чемодан поставил в хвосте, среди других чемоданов и сумок (был даже один холщовый мешок), сел в кресло у иллюминатора, пристегнулся.
Самолётик вмещал двенадцать человек пассажиров плюс два человека экипажа. Все заняли свои места, дверь закрыли, взревел мотор, Ан-2 вырулил к началу взлётного поля и начал разбег. Потом оторвался от земли и пополз в небо.
Я смотрел в иллюминатор на проплывающие под крылом зелёные сопки, которые вскоре сменили охристые пески пустыни и думал о том, как быстро человек (или силгурд, разницы нет) ко всему привыкает. Совсем недавно я очнулся в слабом умирающем теле тринадцатилетнего подростка на другой планете. И что же? Прошло каких-то три с половиной земных месяца, и вот я — он. Его тело — моё тело, я слился с ним, научил его почти всему, что умел взрослый силгурд Кемрар Гели с планеты Гарад. Мне уже трудно представить, что когда-то было иначе, я привык к своему растущему, подростковому состоянию. Даже испытываю некоторое радостное любопытство по этому поводу. Более того. Я привык, что меня зовут Сергей Ермолов, что я советский пионер и живу в самой большой, сильной и лучшей стране мира — Союзе Советских Социалистических Республик.
Широка страна моя родная, Много в ней лесов, полей и рек! Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек [24]Эту песню я впервые услышал в старом, ещё довоенном чёрно-белом фильме «Цирк», который показывали недавно в Доме офицеров. Хороший фильм, и песня хорошая.
Да, человечество планеты Земля в научном, техническом и социальном развитии отставало от Гарада, и поначалу я чувствовал себя здесь не в своей тарелке без привычной свободы передвижения, мгновенного доступа к любой информации и такой же мгновенной связи, многих
24
Василий Лебедев-Кумач, Исаак Дунаевский «Песня о Родине».
Или лучше сказать — притерпелся?
В конце концов, моя решимость выполнить все намеченные планы никуда не делась. Я по-прежнему хотел связаться с Гарадом. Я по-прежнему мечтал туда вернуться. Как мечтает вернуться домой человек, оторванный от родины жестокими и неумолимыми обстоятельствами.
Но появились и другие мечты.
Мой новый дом — Земля — явно нуждался в помощи, и оказать эту помощь, как мне казалось, мог я сам и мой старый дом — Гарад. Для этого, однако, нужно было вырасти. Желательно побыстрее.
Полтора часа до областного центра — города Мары — это не долго. Несколько раз самолётик бросило в воздушные ямы, и меня чуть было не стошнило, — забыл, что мой организм всё-таки принадлежит земному мальчишке, а не тренированному гарадскому инженеру-пилоту. Даже сосед — пожилой туркмен в халате и тюбетейке заметил, что мне нехорошо и протянул коричневый бумажный пакет, специально предназначенный для этого.
Я нашёл в себе силы улыбнуться, отрицательно покачал головой, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сосредоточился, усилием воли подавил тошноту, вошёл в орно.
Правильное размеренное дыхание: живот-грудь — вдох; грудь-живот — выдох; живот-грудь — вдох; грудь-живот — выдох. Выдох дольше вдоха. Хорошо. Лёгкая перенастройка рецепторов вестибулярного аппарата… Совсем чуть-чуть, не перегнуть палку. Хорошо. Готово. Теперь организм Сергея Ермолова точно также избавлен от морской болезни, как и организм Кемрара Гели. Я сказал морская болезнь? Всё правильно. На Гараде она называется «болезнь волн».
Я вышел из орно, покосился на соседа. Старик-туркмен не сводил с меня внимательных глаз.
— Как чувствуешь? — прошамкал он по-русски.
— Яшши, саг бол [25] — ответил я по-туркменски.
Старик кивнул, спрятал пакет, вытащил откуда-то карамельку, улыбнулся беззубым ртом, протянул мне.
— Саг бол, — повторил я.
Сели нормально. Самолётик бодро пробежал по бетонной взлётно-посадочной полосе пару сотен метров, затормозил и вырулил на стоянку рядом с одноэтажным зданием аэропорта.
Было жарко. Я чуть подстроил терморегуляцию организма, надел на голову солдатскую защитную панаму, подхватил чемодан, и потопал в аэропорт вслед за остальными пассажирами.
25
Хорошо, спасибо.
В аэропорту сразу же направился к кассам. Отстоял небольшую очередь, подошёл к окошку.
— Здравствуйте.
Кассирша — женщина лет сорока пяти с уставшим, худым, но всё ещё красивым лицом, подняла на меня равнодушные глаза:
— Чего тебе, мальчик?
— У вас должен быть забронирован билет до Ташкента на ближайший рейс, на моё имя. Ермолов Сергей Петрович. Посмотрите, пожалуйста. Вот мои документы, — я положил на полочку перед окошком свидетельство о рождении.
— Где твои родители, мальчик? — процедила кассирша. — Билет ему…