Чужак в чужой стране
Шрифт:
Здесь не было Старейшины, который мог бы ему помочь. Но Смит был уверен, что справится сам, и таким образом, что учитель мог им гордиться. Сначала он проверил все части своего тела, удостоверился, что с ним ничего не произойдет за время его отсутствия, затем осторожно выбрался, оставив позади малую частицу себя, вместилище его «Я».
Поднявшись, он стал на краю бассейна, напоминая себе: нужно держаться так, словно тело при нем, чтобы не сбиться — не утерять бассейн, тело и все прочее, не заблудиться в неведомом, откуда он уже не вернулся бы.
Смит огляделся.
В сад спускалась машина, и попавшие под нее существа жаловались на увечья и
Нет, здесь явно еще одна неправильность. Из машины вышел человек, к нему бежал Джубал. Смит увидел гнев, направленный на чужака, — взрыв такой силы, что, если бы марсианин обратил его на другого марсианина, они оба тут же распались бы на атомы, лишившись своих телесных оболочек.
Смит отложил это в сторону, чтобы потом обдумать. Если это критическая точка, вызванная необходимостью, надо решить, как помочь брату. Потом он оглядел остальных.
Из бассейна вылезала Доркас, она беспокоилась, но не слишком: Смит ощутил ее веру в Джубала. Лэрри был у другого конца, он только что вылез, по его коже еще бежали капли воды. Лэрри ощущал возбуждение, но его вера в Джубала была абсолютной. Рядом находилась Мириам, ее настроение колебалось между настроем Доркас и Лэрри. Неподалеку стояла Энн, одетая в длинное белое одеяние, которое она держала под рукой целый день. Ее настроение Смит не мог грокнуть полностью: от нее веяло холодным непоколебимым самообладанием Старейшины. Его это поразило, Энн ведь всегда была нежной и дружелюбной.
Он увидел, как пристально она наблюдает за Джубалом, готовая помочь ему, — и Лэрри тоже!.. и Доркас!.. и Мириам!.. Смит испытал взрыв сопереживания: он познал, что все они — братья Джубала по воде, значит, и его братья. Освобождение от прежней слепоты настолько потрясло его, что он едва не потерялся. Заставив себя успокоиться, он задержался: нужно было восславить и взлелеять всех, одного за другим и всех вместе.
Джилл опустила в бассейн руку, и Смит ощутил, как она проверяет, на месте ли его тело… еще он понял: ее беспокоит нечто большее, чем его безопасность; были другие, большие беды, и они не отступали, хотя Джилл и удостоверилась, что ее подопечный находится под водой жизни, в безопасности. Его это взволновало, он даже подумал, не подойти ли к ней, но сообщить ли ей, что он рядом и готов разделить ее беду?
Он так бы и сделал, если бы не смутное чувство вины: он но был уверен, что Джубал одобрит его прогулку в то время, как тело его находилось в бассейне. Он решил пойти на компромисс: разделит с ними волнение, а если возникнет нужность, сообщит им, что он здесь.
Затем Смит оглядел человека, выходившего из машины, ощутил его эмоции — и ужаснулся, однако заставил себя всесторонне их изучить.
В особом кармане на талии у человека лежало оружие.
Смит был почти уверен, что это оружие. Он исследовал его и деталях, сравнивая с теми ружьями, какие ему приходилось видеть, примерил его к определению из третьего издания словаря английского языка, отпечатанного в Спрингфилде, Массачусетс.
Да, оружие — не только по форме, но и по той неправильности, что его окружала и пропитывала. Заглянув в дуло, Смит понял, что оно функционирует, и неправильность уставилась ему в лицо.
Может, удалить его, и пусть неправильность уйдет? Сейчас же, пока человек еще не выбрался из машины? Смит считал, что так и нужно сделать… но ведь Джубал как-то объяснил ему, чтобы он не удалял оружие, пока он, Джубал, не велит.
Теперь он осознал: да, настала критическая точка необходимости… но он решил балансировать на острие точки, пока не сумеет грокнуть происходящее. Возможно, Джубал, зная, что такая точка наступает, отослал его под воду, чтобы помешать предпринимать неверные действия.
Он подождет… но оружие теперь будет под его наблюдением. Не ограниченный зрением, он способен был видеть все вокруг, если есть нужность; он продолжал наблюдать за оружием и человеком, а сам вошел в машину.
Еще больше неправильности! Другие люди, за исключением одного, стремятся к двери. От мыслей их шел дурной запах: как от своры кагов, которые почуяли беспечную нимфу… и в руках у каждого — неправильность.
Смит говорил Джубалу: форма — не главное, что определяет суть предмета. Необходимо было миновать форму, подойти к самой сути, чтобы грокнуть. Его народ проходил через пять стадий развития: яйцо, нимфа-личинка, птенец, взрослый — и Старейшина, вовсе не имевший формы. Но суть Старейшины была заложена уже в яйце.
У них в руках было нечто, напоминавшее ружья. Но Смит сначала исследовал каждое из них, они оказались куда больше всех виденных им «оружий», форма и детали были другими.
Да, оружие.
Он подробно осмотрел каждого: да, у всех оружие.
Один человек сидел в машине, и к нему было пристегнуто небольшое оружие.
В самой машине было два встроенных ружья — и еще всякие штуки, Смит не мог их грокнуть, но ощущал их неправильность.
Он подумал: может, скрутить машину вместе со всем содержимым, пусть свалится совсем? Но, во-первых, всю жизнь в нем воспитывали запрет на пустую трату пищи; во-вторых, он не мог полностью грокнуть происходящее. Лучше уж передвигаться не спеша, внимательно за всем наблюдать и помочь, разделить критический момент, следуя указаниям Джубала… а если самое правильное действие — оставаться пассивным, тогда вернуться в тело, когда минует эта точка, и позднее обсудить все с Джубалом.
Выйдя за пределы машины, он стал смотреть, слушать и ждать.
Тот, кто выбрался из машины первым, разговаривал с Джубалом, но Смит ничего не понял и отложил все на потом; все эти темы выходили за рамки его собственного опыта. Остальные люди вылезли из машины и рассредоточились — Смит тоже разместил внимание так, чтобы наблюдать за всеми. Машина приподнялась, отодвинулась, остановилась; существам, примятым ею, стало легче; Смит грокал с ними, стараясь их утешить.
Первый человек протянул Джубалу бумаги, затем их передали Энн. Смит прочел все вместе с ней. Он узнал словесные формы — речь шла об исцелении и равновесии, человеческих ритуалах; но подобные ритуалы встречались ему лишь в библиотеке Джубала, в книгах по юриспруденции, поэтому он даже не пытался грокнуть бумаги, тем более что Джубала они не волновали. Неправильность находилась где-то еще. Он с восторгом обнаружил свое собственное человеческое имя на двух бумагах; он всегда испытывал возбуждение и восторг, читая слова своего имени, будто он пребывал в двух местах одновременно, что было возможным лишь для Старейшин.