Чужаки
Шрифт:
Поднимаясь и подавая девушке руку, Мария Яковлевна посмотрела на нее ласковым взглядом и, по-матерински улыбнувшись, сказала:
— Вот ты, оказывается, какая. Ну садись, я рада видеть тебя.
Но Машутка не успела сесть. Чья-то тяжелая рука опустилась на ее плечо. Обернувшись, она увидела Юсупа.
— Юсуп! — воскликнула девушка. — И ты здесь. Жив, здоров! Почему же ты так долго не появлялся? Я ждала, ждала…
— Нельзя было, Маша. Дела не позволяли.
— А как Каюм? Где он теперь?
Юсуп опустил глаза:
— Каюма
Машутка взяла Юсупа за руку, и они долго молча стояли, каждый по-своему вспоминая погибшего.
Кузьма Прохорович предложил собравшимся подумать над тем, как сорвать начатую в городе пропаганду, связанную с отправкой французского батальона, и показать колчаковцам настоящее отношение челябинцев к этой затее.
После того, как несколько человек высказали свои предложения, слово взяла Мария Яковлевна.
— Бал надо сорвать, — сказала она и тут же пояснила, как это можно сделать.
— Предложение неплохое, — согласился Кузьма Прохорович, — но мы больше одного билета не достанем. Туда нашего брата пускать не будут, охрана военная.
Неожиданно поднялась Машутка.
— Поручите это дело нам с подругой. Мы военные, у нас будут билеты, — и она рассказала о Дине.
Но некоторые из присутствующих считали, что поручать такое дело девушкам опасно.
Особенно горячо возражал Юсуп. Он все еще находился под впечатлением гибели друга.
Кузьма Прохорович вначале тоже колебался, но потом, как видно, поборов возникшие сомнения, сказал:
— Другого выхода у нас нет. Надо соглашаться. — И, как бы успокаивая себя, добавил:
— Нам всем дел хватит.
К солдатам надо пойти, к железнодорожникам, листовки…
Утром Машутка сказала хозяйке, что она очень бы хотела пойти на бал, чтобы проводить дорогих союзников на фронт. Но у нее нет подходящего наряда. Хозяйка с удовольствием одобрила намерение девушки и разрешила ей выбрать из своего гардероба платье.
Машутка пришла в парк вместе с Калиной. Оба они принесли по огромному букету цветов. С такими же букетами была Дина и приехавшие с ней в автомобиле ее «друзья» Тучкин и Харин.
Вечер начался торжественным собранием. На большой деревянной сцене стояли накрытые белыми скатертями и заставленные цветами столы. В глубине сцены висел большой плакат: «Союзники разобьют большевиков около Челябинска. Честь им и слава».
Первые от сцены два ряда скамеек занимали офицеры и их жены. С правой стороны стояла рота французских солдат. Приводить в парк весь батальон начальство не решилось. Все остальные места были заняты устроителями бала. Это были разбогатевшие на спекуляции торговцы и представители местной власти. Публики собралось много.
Машутка вместе с Калиной и еще одним незнакомым ей человеком, задолго до открытия занавеса, пробились с левой стороны к самой сцене и так стояли там, слушая выступающих ораторов.
После приветствий нескольких высокопоставленных военных и гражданских лиц последним выступил командир французского батальона. Энергично жестикулируя, он что-то громко и долго говорил.
Обращаясь к сидящим за столами мужчинам и женщинам и, как видно, стремясь в чем-то их уверить, француз бил себя в грудь кулаком, и то и дело показывал на своих солдат, не обращая внимания на их хмурые, недовольные лица. Выступление француз закончил громким возгласом:
— Ура, руська свобод!
— Урра! — закричал стоящий рядом с Машуткой Калина.
— Ура-а!!! — подхватили десятки голосов. На сцену и под ноги французов полетели букеты цветов. Вслед за Калиной Машутка тоже бросила свой будет на сцену и, чувствуя, как обливается холодным потом, стала продвигаться в сторону выхода.
Сидящий рядом с Диной Тучкин видел, как, поднявшись на ноги, Дина, прежде чем бросить букет на сцену, выдернула какое-то кольцо и, уронив его на пол, отшвырнула ногой в сторону, потом, согнувшись, быстро пошла к выходу и скрылась за пришедшим в движение народом.
Удивленный поведением Дины, Тучкин поднялся на ноги и, не взглянув на растерянного Харина, тоже пошел было к проходу. В это время один за другим раздались четыре взрыва.
Тучкина сбили с ног обезумевшие люди, но кто-то сильный схватил его, помог подняться и вытащил из сумятицы. Он увидел в руках своего спасителя Харина кольцо, выдернутое Диной из букета.
— Ты видел, — шептал трясущийся Харин. — Это она бросила его. Она?
— Она, она! — застонал Тучкин, размазывая на грязном лице текущую из носа кровь.
За воротами сада Дина, стараясь не терять из виду Машутку, побежала в сторону центра города. Рядом с ней бежало много перепуганных людей. Все они стремились как можно скорее и как можно дальше уйти отсюда.
Догнав свернувшую за угол Машутку, Дина взяла ее за руку, и они быстро пошли по деревянному тротуару темной ночной улицы. По другой стороне улицы, немного сзади, двигалась группа мужчин. За ними шел со своим товарищем Калина.
Девушки прошли уже больше квартала, когда вынырнувший из-за угла автомобиль осветил их прожекторами.
Догадавшись, чей это автомобиль, подруги прижались к воротам, надеясь, что сидящие в автомобиле не заметят их и проедут мимо, но машина остановилась как раз против — ворот. Из машины выскочили Харин и Тучкии. Девушки бросились в разные стороны. Почти одновременно раздались два револьверных выстрела. Машутка почувствовала, как прожжужавшая пуля задела рукав ее платья.
Видя, что ей не уйти от бежавшего за ней Харина, она свернула к каким-то идущим — по другой стороне мужчинам, стремясь найти у них защиту. Харин больше не стрелял. Нагнав Машутку, он схватил ее за руку и, матерно ругаясь, потащил к машине.