Чужаки
Шрифт:
— Как волки, на нас бросаются, — говорил он, поглядывая на сильно похудевшего Еремея. — Только за несколько дней двоих в тюрьму упрятали, а больше десятка убили. Обнаглели. Никакого житья рабочим нет. — Он вздохнул И опять взял фуражку. — Вчера, говорят, Плаксин при всех опять рассказывал, как управляющий обвинял Валентина в смерти Мустафы и Геверса. Я, говорит, им этого все равно не прощу. — Данила положил на лавку совсем измятую фуражку, мрачно посмотрел на присутствующих и добавил: — Крутит, подлюга, вину с себя стряхивает, на вас все свалить хочет. Из одной беды не успели выкарабкаться, другую
— А что ж ему еще делать, если он решил сжить нас со света? — отставляя в сторону пустой стакан, ответил Валентин. — Одно не удалось — за другое хватается. Так он будет делать до тех пор, пока мы ему хребет не сломаем.
Валентин поднялся с места; поправил поседевшие волосы, шагнул на середину избы.
— На ошибках нас ловит. Каждую недоглядку использует. А у нас их очень много, ошибок-то этих. Вот и в шахте тоже проротозейничали. Сами ведь дали возможность паразитам поймать нас в ловушку. До сегодняшнего дня мы даже и не знали, кто нас там прихлопнул. На Барклея, друга нашего, грешили. Не полагается так большевикам, а вот допустили… Я больше всех виноват.
— Да ты что? Святой дух, что ли? — перебил Валентина Еремей. — Как ты мог знать, какие дела этот подлец неделю назад по ночам в шахте творил?
— Ну, все-таки… — смущенно настаивал на своем Валентин.
— Не на девичник приехали, — загорячился Еремей. — Нечего краснеть, как красным девицам. Я прямо говорю, не будь тебя, все бы пропали. Вот ведь как хитро было подстроено, и сатане невдомек. А мы благодаря тебе вырвались. Что правду скрывать?
Нестер тяжело поднялся из-за стола.
— Товарищ Гандарин прав. Мы не можем принять на себя ответственность за злодеяние хозяев завода. Правда, нужно стремиться разгадывать замыслы этих подлецов. Но не все еще пока в наших силах. Они должны отвечать за это убийство. А вам, товарищам Шапочкину, Еремею и Михаилу, мы выражаем искреннюю благодарность за выдержку, за то, что в тяжелую минуту не растерялись и стойко провели борьбу за спасение товарищей.
Нестер встал и крепко пожал товарищам руки.
— Англичане пытались сразу больше половины нашей организации прихлопнуть. Не вышло у них. Сорвалось.
Здесь немалая заслуга ваша-скрывать ее от рабочих не следует. Это пример выдержки и умения находить выход из самого тяжелого положения.
К столу подошел куривший у двери Коваленко. Он выбросил папиросу и, подтянувшись, заговорил медленно, угрюмо:
— Очень плохо, что рабочие до сих пор не знают настоящей причины гибели своих товарищей. По заводу носятся всевозможные слухи; каждый говорит, что вздумается. Одни во всем обвиняют англичан, другие — Папахина, третьи-запальщика Барклея. А некоторые даже говорят, что виновников вообще найти не удастся. Особенно подпевалы Петчера стараются. Вчера в клуб ни с того ни с сего пожаловал становой пристав Ручкин. «Следствие, говорит, еще не закончено, и я не имею права оглашать результатов, но все клонится к одному: виноваты рабочие, а больше всех их друг, прохвост Барклей. Взрыв? Это, говорит, его рук дело».
— Врет! Врет он, пристав этот, — неожиданно встрепенулся Алеша. — Я ему сам рассказывал, как мы с Жуликом все сделали. Как ему не стыдно врать!
— Ты, Лексей, нам лучше расскажи, — попросил Еремей. — Всем рассказал, даже приставу, а мы все еще слухами пользуемся.
Алеша встал со скамейки, посмотрел на отца. Тот одобрительно кивнул головой. О том, что ему придется рассказать, как они подготовили и произвели с Жульбертоном взрыв, его предупредили еще вчера. Алеше казалось, что он без труда сможет рассказать все по порядку. Но сейчас из головы почему-то все вылетело, и он даже не знал, с чего начать.
«Как же это было?» — с досадой думал Алеша, все ниже и ниже склоняя голову.
— Говори, Лексей. Чего испугался? — подбадривал мальчика Еремей. — Вон сколько людей ухлопали, не боялись, а здесь чего бояться? Свои.
Это замечание задело Алешу за живое; передергивая худенькими плечами, он начал всхлипывать.
— Ты чего? — прикрикнул Михаил. — Не маленький хныкать! Раньше нужно было думать, что делаешь.
— Я не виноват, — стал оправдываться Алеша. — Это чужак меня обманул. Я догадался после, да было поздно.
— Знамо, не виноват. А мы разве тебя виним? — согласился Еремей. — Эти злодеи не таких, как ты, обманывают. Весь мир надувают, а тебя што? Это им раз плюнуть. Да ты погоди, не об этом разговор сейчас. Ты лучше расскажи нам, как все вышло?
Мальчик придвинулся к столу, посмотрел на Нестера. Тот сказал мягко:
— Ну что, Алексей? Ждем мы. Рассказывай давай, как у вас там эта каша заварилась.
— Да как заварилась? Работал я помощником у чужака. Жуликом его зовут. Не работали, можно сказать, мы, а только шумом занимались. Заложим динамита и пальнем, заложим и пальнем… — так палим и палим. А потом один раз ночью пришел к нам такой большущий, тоже чужак. Забыл, как его фамилия. Ну, во всем красном ходит…
— Геверс, — подсказал Шапочкин.
— Да, самый он, Геверс, — обрадовался Алеша. — Ходили они, ходили, лопотали-лопотали, а потом этот Геверс показал, где нужно дырки делать, и ушел. А мы ночью взялись за работу и к утру целых шесть штук сделали. — Мальчик виновато посмотрел на Нестера. — Как только дырки пробили, Жулик пошел, притащил весь наш склад и по сорок патронов в каждую дырку забухал. Тут мы на Золотой Камень уехали и целую неделю рыбу там ловили. А потом приехали и прямо в шахту. Зашли мы в штрек, потушили огонь. Ну, он меня и послал: «Иди, говорит, подожги и бегом назад!» А я не разобрал — и туда. Поджег. А когда вернулся, догадался, что неладно сделал, да уж поздно было… — Мальчик умолк, посмотрел на окружающих его людей и тяжело вздохнул. — После того как прогремело, чужак поленом или еще чем-то взял да по голове меня и саданул. Дальше я не помню.
— Убить, гады ползучие, мальчишку хотели, — сжимая кулаки, выругался Михаил, — Мешает он им. Единственный свидетель. В больницу молока принесли с ядом. Отравить думали. Хорошо, что Федор сначала кошку напоил.
— Все ли, товарищи, ясно? — хмуро спросил Нестер. Ему никто не ответил. Сидели, низко склонив головы. Как ни сильна была вражда между рабочими и хозяевами, однако никто не ожидал, чтобы они решились на такую зверскую расправу с шахтерами.
— Мерзавцы! Палачи! Перебить их за это мало! — срываясь с голоса, закричал Саша, Кауров. — Народ поднять нужно, пусть он с ними расправится. Сколько еще смотреть будем!