Чужаки
Шрифт:
— Правильно! — согласился Нестер. — Простить им этого нельзя ни в коем случае! Я думаю, что теперь все ясно. Пришло время развернуться и дать им по зубам.
— Конечно, ясно, чего тут мусолить? Решать надо, — предложил Еремей.
— Ну, что же. Давайте будем решать, — согласился Нестер. — Мне кажется, что лучше всего будет, если мы проведем собрание и там расскажем рабочим, почему погибли тринадцать наших шахтеров, и прямо укажем, кто в этом виноват. Мы должны добиться освобождения из тюрьмы товарища Папахина и заставить
— Разозлятся рабочие, как бы самосуд не устроили, — озабоченно заметил Маркин.
Нестер беспокойно посмотрел на Данилу.
— Самосудом мы ничего не добьемся, только вызовем напрасные жертвы. У нас впереди два дня. Надо разъяснить активу нашу задачу.
— Листовку бы выпустить, — предложил Саша Кауров.
— Правильно, — одобрил Нестер. — Момент для выпуска листовки сейчас самый подходящий. Вот в ней давайте и расскажем товарищам, как нужно сейчас действовать.
Глава тридцать седьмая
В воскресенье, в неурочное время, на заводе загудел главный гудок. Мощный звук пополз над землей, над крышами домов, над верхушками деревьев. Родившись над котельной завода, он разносился за десятки верст в стороны, тревожа и поднимая людей.
Петчер, Рихтер и пристав Ручкин сидели за несколько верст от завода в лодке и удили на середине озера рыбу. Когда звук гудка долетел до озера, управляющий взглянул на часы и вопросительно посмотрел на Рихтера. Тот пожал плечами:
— Не пойму, в чем дело?..
— Может, пожар? — тревожно спросил пристав.
— Нет, — ответил Рихтер. — При пожаре не так гудят. Отрывисто. Это что-то другое.
Но вскоре гудок замолк, и рыболовы продолжали свое занятие.
Предупрежденные о собрании рабочие, заслышав гудок, валом повалили на заводскую площадь. Откуда-то прикатили телегу, положили на нее доски. Это — трибуна.
Первым на телегу поднялся Шапочкин. Увидев Валентина, толпа одобрительно загудела, захлопала в ладоши, кто-то закричал «ура».
— Побелел-то как, смотрите, а еще на той неделе я его видел — черный, как смоль, был. Вот диво! — недоумевал рослый, с воспаленными глазами, черным опаленным лицом и такими же черными руками кочегар.
— Побелеешь небось, — снимая кепку, горько вздохнул сосед кочегара. — Трое суток в могиле сидели. Все они теперь такие. Не только головы, но и бороды, как лунь, стали.
— Н-да. Угощают нас хозяева на всю заслонку, — помрачнел кочегар. — Чего только они не могут над нами сделать? Захотят голодом морить — морят. Убить вздумают-кончат и глазом не моргнут. Жизня называется!
— А все потому измываются, что молчим мы, — с гневом ответила пожилая работница. — А дать бы им как следует, сразу другой коленкор был бы.
— Товарищи! — послышался простуженный голос Валентина. — Не пора ли открывать собрание? Кого председателем изберем?
— Да тебя и изберем! — громко закричала работница.
— Шапочкина! Шапочкина!.. — поддержали в толпе. Валентин попытался отказаться:
— Может, кого другого? Неудобно как-то. Толпа ответила криком. Валентин махнул рукой.
— Ладно.
По приглашению председателя на подмостках появился Саша Кауров. Шум в толпе постепенно утих. Но Саша молчал. Он волновался. Впервые Саша выступал на таком многолюдном собрании и хотелось выступить как можно лучше. Наконец, он сделал шаг вперед.
— Дорогие товарищи! — зазвенел над площадью его голос. — На днях нам пришлось еще раз быть свидетелями, а некоторым — жертвами подлого преступления наших хозяев. Я хочу рассказать вам правду о том, что в действительности случилось на Смирновской шахте.
Он остановился, вынул из кармана небольшую книжечку, переложил ее из руки в руку и, не читая, продолжал:
— Как видно, хозяевам и, в первую очередь, управляющему, не по сердцу наши самые лучшие люди-те, кто защищает интересы рабочих, кого Мы считаем своим авангардом, своей гордостью. Они решили обманным путем собрать этих товарищей в Смирновскую шахту и там похоронить их живыми. Вот свидетель неслыханного, подлого убийства наших товарищей. Смотрите! — с этими словами он вытащил за руки на подмостки Алешу. — Руками вот этого мальчика поджег бикфордовы шнуры английский убийца Жульбертон. А потом, чтобы спрятать следы своих кровавых дел, два раза пытался его сжить со света. Вот какие дела творят наши подлые хозяева. Вот как относятся они к своим работникам. Вот их благодарность за то, что мы, холодные и голодные, не считаясь со своим здоровьем, день и ночь гнем на них спины.
По площади прокатился гул, поднялся шум, раздались крики:
— Правильно говорит!
— Ив листовках так написано!
— Изверги! А мальчишку за что?
— Как за что? Рабочий он. Вот, значит, и виноват. — Измываются чужаки над нами, спасу нет!
— Как лютые звери растерзали наших шахтеров, а сколько поранили, простудили и калеками сделали? — с го речью продолжал Саша. — И им все это нипочем, на нас же отыгрываются, нас же обвиняют. Вот и сейчас, ни за что ни про что обвинили во всех грехах Папахина, хорошего чело века, и, как разбойника, упрятали в тюрьму, а настоящие виновники ходят на свободе, посмеиваются…
Саша умолк.
Со всех концов неслись-яростные крики. Площадь бурлила:
— Душегубцы!
— Убийцы!
— Звери проклятые!
— В шахту их надо побросать!
— Станового, подлюку, тоже с ними туда сбросить!
— Зачем шахту поганить будем? — кричали с другой стороны. — Сюда их давай. Здесь и раздавим этих тварей.
Александр снова поднял руку, и опять над площадью зазвенел его голос:
— Товарищи! У нас больше нет сил, мы не можем больше терпеть этого насилия!