Чужая боль
Шрифт:
— А мы торт купили к чаю. Это взамен сказки на ночь, — выпалила Анна и, войдя в зал, сказала всем:
— Добрый вечер! А чего все такие хмурые?
— Пошли чай пить! — отозвался старик один за всех.
Они долго пили чай молча. Анна жалась к отцу. Ей было холодно под колючими, изучающими взглядами Максима и бабки. Ей так хотелось спрятаться или убежать от них хоть куда-нибудь.
— Ты все еще холостой? — спросил Сашка брата. Тот замотал головой:
— Зачем мне эта обуза? — ответил, чуть не подавившись, и закашлялся.
— Еще годок-другой и ты безнадежно опоздаешь? — заметил брат.
— Останусь в холостяках, сберегу здоровье.
— А дети? Или не хочешь своих заиметь.
— Знаешь, я не люблю суеты и канители с пеленками, горшками, визгами. А и достойной пары не вижу. Не нашел подходящую.
— Да будет тебе! Скажи честно, что постарел и на тебя уже никто не смотрит. Смотри, вон плешь означилась. Кому такой нужен? — встрял Павел Антонович.
— Если захочу, хоть завтра жену приведу.
— Из дома престарелых? — усмехнулся дед.
— Ну, сразу крайности. Я еще в большом дефиците. Молодые девчонки глазки строят, зависают на ходу. На работе проходу нет, — заносчиво ответил Максим.
— Чего ж все выходные и праздники один дома сидишь? Хоть бы какая-нибудь престарелая коза позвонила, поздравила, пригласила бы к себе.
— Зачем мне кто-то! Я дома хочу побыть, отдохнуть в тишине.
— Максим, не пудри мозги. Работу заканчиваешь в пять вечера. А пришел во сколько?
— Я что? Отчитываться должен, где был?
— Зачем? Какое мне дело? Только зачем те-г бе «косить» под монаха? Все мы живые люди.; И тебе пора своей семьей обрасти, — сказал Сашка.
— Выискался советчик. В своей жизни раз-! берись, а других с пути не сбивай! Живет человек себе в радость, и не толкай его на глупое, — ~ возмутилась Наталья Никитична.
Максим глянул на Сашку, усмехнулся уголками губ. Санька понятливо кивнул головой и ответил:
— Как хорошо, что я рос другим. Иначе не было бы у меня Анюты. И жизнь была бы пустой и серой.
— Ну какая от нее радость? — встряла, бабка.
— От меня, сама говоришь, радости тоже не знала. А все же нас двое! И я не такой уж плохой, коль меня любит Аннушка.
— Погоди! Дай вырастет, тогда скажешь, радость она или пэре, — поджала губы бабка.
…Ночью, когда все легли спать, Сашка спросил дочку:
— Ну, что Ань, есть люди хуже твоей мамки?
Девчонка даже села в постели:
— Они одинаковые! Бабка вам не привела чужого дяхона и не определяла в интернат, не била ремнем до полусмерти.
— Девочка моя! Есть слова больнее ремня. Они не тело, саму душу рвут на части. Твоя мать, при всей подлости, еще умеет просить прощенья, и даже говорить по-человечески. От бабки никогда не услышишь ни единого теплого слова. Она как египетская пирамида и внутри вместо души и сердца сплошные мумии. Как решилась родить нас двоих, не понимаю.
— Пап! А мы когда в деревню поедем?
— Скоро. Через два дня. Нам дом готовят.
— Целый дом!
— Да! В нем только мы с тобой будем жить.
— Вот это круто! А он большой?
— Не знаю, не видел.
— Пап! А у нас будет кошка и собака?
— Зачем?
— Я так давно о них мечтаю!
— Значит, заведем.
— Ты у меня самый лучший. Мне мамка не разрешала завести друзей в доме. Я много раз приносила, она выбрасывала прямо в окно. В последний раз так и пообещала, если еще принесу кошку, она выбросит ее и меня следом за нею.
— Это она пугала.
— Не надо, пап! Я ее лучше знаю. Бабка хоть какая, а кота держит и любит. Не бьет его. А когда дед спал, и с него слетела одеялка, она подняла и укрыла. А значит, любит дедуньку.
— Это не доброта. Ты послушай, как она со всеми говорит!
— Ну и что? А я ей в кармане шиш показываю и называю бочкой и дурой, старым мешком.
— Она и молодою такая была.
— Бедный, как ты жил с нею?
— Вот скажи, захочешь приехать к ней в гости из деревни?
— Я жду, когда уедем. Зачем сюда приезжать к таким вредным. Тут только дедунька хороший. Давай его к себе заберем. Мы обижать не будем.
— Анечка, самим сначала определиться нужно. Да и не поедет дед никуда. Он привык к бабке и умеет ее держать в руках. Они даже любят друг дружку. И не могут жить в разлуке. Вот такие они смешные старики.
— Пап! А разве так любят?
— Любовь, Анюта, у всех разная. Но если б не любили, не смогли бы прожить вместе целых пятьдесят лет. Это очень много. А для них — один миг. Любовь не считает годы. Она идет рядом всю жизнь, и счастливы те, кто не теряют ее, идут по жизни все вместе.
— Пап, а ты мамку любил?
— Конечно!
— А она тебя?
— Тоже любила.
— Где ж вы потеряли свое?
— Обстоятельства сломали Лену, слабой она оказалась, трудного времени не выдержала. А жизнь часто такие испытания подбрасывает. Проверяет людей на прочность. Слабые не выдерживают бед.
— Пап, а мамка того чужого дядьку любила?
— Не знаю, Аннушка. Тут только Лена может сказать.
— А ты мамку еще любишь или нет?
— Немножко. Но это скоро пройдет. Ведь наша с нею любовь была как болезнь. Ну, все равно, что простуда. Покашляю, посморкаюсь и пройдет.
— Пап! Ты другой теткой не заболеешь?
— Анютка, нам с тобой уже никто не нужен. Сами будем жить, вдвоем.
— Хорошо бы так! Но вдруг какая-то тебя влюбит в себя.
— Не получится, я отгорел, — ответил тихо, и оба услышали, как скрипнула дверь.