Чужая дуэль
Шрифт:
Я, втихаря дуя на обожженный палец, с удовлетворением отметил про себя, что в целом рассказ графини соответствовал услышанному в свое время от Селиверстова. А Шепильская вдруг неожиданно громко потребовала:
— Покажите!
— Что показать? — я даже вздрогнул от такого оборота.
— На что вы там все дуете?
Пришлось выставить на обозрение мертвенно бледный пузырь на указательном пальце левой руки.
— Экий вы батенька, неловкий, — проворчала графиня, роясь в кожаном ридикюле и извлекая на свет флакон из толстого матового стекла. — Слава Богу, не выложила. Вот, возьмите
Больше для того, чтобы не выглядеть невежливым, чем ожидая реального эффекта я покрыл волдырь извлеченным из флакона жирным слоем густой мази, по внешнему виду очень похожей на гель для бритья. Затем закрыл его и протянул его владелице. Однако графиня отрицательно качнула головой:
— Оставьте у себя. Через пару часов еще разок смажьте, и последний раз перед сном. На утро, можете мне поверить на слово, напрочь забудете о хвори.
Пока я крутил флакон в руках, прикидывая, куда бы его лучше пристроить, с удивлением почувствовал, что боль утихла, а травма напоминала о себе едва заметным жжением. Мазь, обильно покрывающая обожженный участок, на глазах всосалась в кожу.
Озадаченно хмыкнув, прищурился на Шепильскую:
— У вас чудесные снадобья на все случаи имеются?
Она чуть растянула губы, обозначив улыбку.
— На все, не на все, но кое-что водится. Ваш друг Селиверстов об этом лучше знает. Пришлось помаяться, дырку в нем штопая… Однако, тайну я вам поведала. Теперь, хотелось бы знать, что вы по этому поводу думаете?
— Что думаю? — Очередная папироса покинула портсигар. Я неспешно прогулялся от стены к стене, и вдруг на меня снизошло просветление. Все детали головоломки сами по себе встали на место.
— После отравления, конечно, пропал слуга, или даже несколько слуг?
Графиня кивнула, не удивляясь моей прозорливости:
— Исчезли два молодых парня — буфетчик и конюх.
— Само собой с концами?
— Саша всю губернию перевернул, и никаких следов.
— Да уж, — я неряшливо обронил серый столбик пепла мимо тарелки на стол. — Искать действительно бессмысленно. За столько лет от них, дай Бог, если кости остались. Но, дело, собственно, не в этом. А в том, что никакой Николай мать не убивал.
— То есть? — собеседница удивленно вскинула брови.
Не обращая внимания на вопрос, я продолжил:
— Мне с самого начала не давали покоя множество нестыковок во всей этой темной истории. И особенно странности поведения покойного. Так вот, объяснить их можно только одним — ни умышленно, ни случайно Николай никого не убивал. Он взял себя чужую вину.
— Чью же? — напряженно подалась вперед Шепильская.
— Родной сестры, — спокойно ответил я, опускаясь на стул напротив нее.
— Чушь! — отмахнулась графиня. — Она тогда совсем малышкой была. Что называется, под стол пешком ходила.
— Ну, ведь ходила же. Значит, и стакан больной матери вполне поднести могла, а?.. Сами подумайте, несмышленого ребенка обмануть легче легкого. Чтобы вручить ей стакан с отравой совсем не нужно было огород городить с всякими снадобьями, ломающими волю. И потом, какая мать заподозрит собственное, тем более, малолетнее дитя. Старший же брат случайно, а скорее, все по тому же злому умыслу, стал свидетелем трагедии.
По мере моего монолога лицо Шепильской темнело. Она нервно барабанила пальцами по столу, кусая губы. Затем глухим, каким-то надтреснутым голосом, заговорила:
— Ваши догадки похожи на правду. Мне нужно все это обдумать… К вам же, Степан Дмитриевич, у меня есть предложение, за чем, я, собственно, сюда и приехала. Несмотря на возникшие сложности, розыск убийц Николая нужно продолжать. Раз уж так вышло, траты я возьму на себя. И не возражайте, — пристукнула она сухоньким кулаком по столу, хотя у меня и в мыслях не было ей перечить, — мой капитал значительно больше, чем можно предположить.
— О чем речь? — развел я руками. — Хотите платить, ради Бога. У меня-то выбор не велик. Нужно искать — будем искать. Теперь к этой компании и личные счеты имеются. Нужно же кому-то и за мои неприятности ответить.
— Вот и славно, — невесело подвела итог графиня. А теперь собирайтесь. Разговор продолжим в более подходящих условиях у меня в имении.
…Съезжать было решено всей компанией. Селиверстов, вслед за мной посекретничав с Шепильской, объявил Христине, что она переселяется к графине.
Все попытки возражений пресекла лично Шепильская:
— Не упрямься девка. Лучше головой подумай. Тебе рожать вот-вот, а здесь ни повитух, ни условий для младенца. Принимать-то, кто будет, он? — графиня раздраженно кивнула на переминающегося с ноги на ногу околоточного. — Не робей, не в прислуги беру, дальней родней представлю. Лишнего болтать не будешь, так никто ни о чем не догадается.
Отправив Христину в теплой карете Шепильской, мы преступили к поискам непонятно куда запропастившегося Стахова. Первым его сумел обнаружить Селиверстов исключительно благодаря острому нюху. Но не специфическому полицейскому чутью, а обычному обонянию.
Андрюха почему-то настолько перепугался графини, что забился на чердак и трясся в самом дальнем углу. Никто бы и не подумал туда сунуться, но от насквозь пропитавшихся навозом и потом валенок, оттаявших возле нагретой печной трубы, потянуло едким зловонием, просочившимся в дом.
Когда, отплевываясь и зажимая нос, околоточный за шиворот стащил Стахова вниз, я, посмеиваясь, порекомендовал ему добавить Андрюхины валенки в пыточный арсенал, к знаменитому колоколу. Однако полицейский резонно возразил, что за столь бесчеловечные методы ведения дознания его, безусловно, отправят на бессрочную каторгу. Стараясь дышать исключительно ртом, я вынужден был с ним согласиться.