Чужая игра
Шрифт:
— Вы служите во внутренних войсках? — спросил я, возвращая удостоверение.
Спросил, лишь бы что-нибудь сказать. Будь этот полкан хоть фельдмаршалом, мне он до лампочки.
— Это такая же липа, как и ваш паспорт, — ответил, явно рисуясь, Абросимов. — Мы служим — и все.
— И зачем я вам понадобился?
— Хе-хе… Вас передал мне полковник Кончак. Надеюсь, вы еще не забыли его?
«Передал… мне…» Блин! Меня это слово резануло по душе как бритва. Ты, паря, чеши языком, да знай где. И кого.
Сволочи! Передал… Будто я вещь.
Однако внешне я все так же был невозмутим. Эмоции лучше спрятать подальше. Чересчур много странностей в этом «приглашении на беседу».
— Я и не знал его.
— Это неправда.
— Вы ошибаетесь, товарищ полковник. Вы меня с кем-то путаете. Я — Алексей Листопадов. И в армии уже не служу. У меня сейчас есть маленький бизнес.
— Да-а, вы крепкий орешек, Карасев.
Полковник как-то странно глядел на меня, будто чего-то ждал.
— Очень крепкий орешек…
Я заметил, что здоровяк то и дело украдкой посматривает на наручные часы. Тоже чего-то ждет? Чего или кого?
— Как вы себя чувствуете? — вдруг спросил Абросимов.
— Нормально, — ответил я осторожно.
Мне был непонятен смысл вопроса. Что он задумал? По настороженному пытливому взгляду полковника я вдруг понял, что он готовит мне какую-то пакость.
И в это время у меня в голове будто взорвалась бомба. Видимо, мне что-то подмешали в утренний кофе — какую-нибудь пакость, изобретенную в засекреченных лабораториях спецслужб.
Я сжал виски, пытаясь избавиться от все усиливающегося грохота в черепной коробке. Но из глаз, куда, казалось, проник дым от взрыва, вдруг бурно полились слезы.
Фигуры Абросимова и здоровяка начали расплываться. А затем и вовсе растворились в сером колеблющемся тумане.
Он постепенно вливался в уши, рот, ноздри и затапливал тщетно бьющуюся в отчаянной схватке с мраком угасающую искру сознания…
Очнулся я крепко привязанным к «электрическому стулу». Это я понял сразу, едва ко мне начало возвращаться сознание.
Еще не открыв глаза, я пошевелил руками и убедился, что вязали меня на совесть и со знанием дела. Это понятно — даже тот мизер фактов, что фигурировал в моем досье, предполагал при работе со мной повышенную степень безопасности.
Я поднял тяжелые веки. Злость грызла мое сердце, но я решил не подавать виду.
А ведь я сразу почуял, что кофе имеет какой-то странный привкус. Но списал это на тюремные условия. Идиот!
Рядом со стулом, напротив, стоял Абросимов, с нездоровым интересом наблюдая за моими попытками сесть ровно.
Позади него находились здоровяк и еще один человек с невыразительным землистым лицом и пронзительными синими глазами; они казались покрытыми ледяной скорлупой.
— Вот и ладушки… — сказал Абросимов. И довольно ухмыльнулся. — Мы проснулись… — Он сказал это как заботливая нянька.
Ути-пути, ути-пути… мать твою!.. Урод плешивый.
— Что… что вы со мной сделали? — спросил я непослушным языком.
Спросил, а сам уже все понял. Наверное, в кофе подмешали сильнодействующее снотворное нового поколения, о котором мне говорил Волкодав.
Его можно было дозировать таким образом, что человек засыпал точно в рассчитанное время и на столько, насколько необходимо.
Снотворное не применялось в медицинской практике из-за побочных эффектов, но охотно использовалось спецслужбами. Как нашими, так и зарубежными.
— Маленький эксперимент… хе-хе… — засмеялся Абросимов.
Он просто лучился от предвкушения удовольствия. Паскудник…
Полковник довольно потирал руки. Теперь я точно знал, что меня будут пытать. Притом с применением запрещенных разными международными конвенциями ноу-хау… чтоб им дрын в глотку, этим ученым умникам, разрабатывающим всякие пакости.
Скоро из-за их извращенных умов Земля полетит в тартарары, а они все изобретают.
— Успокойтесь, Карасев. Вы просто ответите на наши вопросы. Честно и без утайки. — Он снова противно хихикнул.
Я хотел возмутиться, но тут со мной что-то случилось. Мне вдруг стало весело и безумно захотелось болтать о чем угодно и до бесконечности.
Наверное, у меня был совершенно глупый вид, потому что Абросимов насмешливо покачал головой и приказал:
— Ливенцов, ты свободен. Баркасов, принимайся за дело.
Здоровяк поспешно удалился. Синеглазый Баркасов подошел ко мне вплотную.
— Фамилия! — отрывисто спросил он.
— Карасев… Так мне сказали.
— Кто сказал?
— Полковник Кончак.
— А сами разве не знаете?
— Я забыл.
— Черт возьми, что он болтает! — подскочил Абросимов. — Сколько ты ему вколол?
— Как обычно, два кубика. И прошу вас, товарищ полковник, не мешайте. Время…
— Ладно, продолжай… — буркнул Абросимов.
— Откуда вы приехали?
— Из Греции.
— Что вы там делали?
— Искал Сеитова.
— Кто такой Сеитов?
— Это несущественно, — перебил Баркасова полковник. — Сеитова мы и без него знаем.
— Вы встречались в Греции с Толоконником?
— Кто такой Толоконник?
— Да или нет!
— Нет.
— Но вы о нем что-либо слышали?
— Да.
— Что именно?
— Точно не помню…
Я уже все понял — меня «прокачивали». И пытался изо всех своих сил противиться действию «сыворотки правды».