Чужая жена
Шрифт:
— Я бы хотел сделать вид, что у меня нет сына, но твоя мать... — Он вздыхает, устало потирает виски, будто его заставили сюда приехать. — Мать есть мать, ты для нее родной ребенок.
— Почему я не удивлен? — усмехаюсь, откидываясь на стуле, скрещиваю руки на груди.
Отец еще сильнее поджимает губы, лицо становится строже. Человек, который привык жить по правилам, по указке общественного мнения, по традициям, готов обрубить кровные узы. Ему важно, чтобы на благопристойной фамилии не было и капельки грязи, тени позора. Если бы отец был откровенен прежде всего перед собой, он понял бы, что я поступил
— Мать собрала тебе вещи. — Он небрежно носком туфли пододвигает в мою сторону по полу небольшую сумку. — Ее уже проверили. Тут все необходимое, твой адвокат выдал мне список.
— Это первая и последняя передачка?
— Не дерзи, Дани. Ты не в том положении, — шипит он.
— Я всего лишь спрашиваю. Хочу понять, будет меня кто-то ждать на воле или нет.
— Наверное, тебе стоит спросить ту, из-за которой ты оказался здесь.
Скрещиваем взгляды, как шпаги на дуэли, я сужаю глаза. Меня дико раздражает неприкрытая неприязнь со стороны отца к Жасмин. На секундочку я позволяю себе его понять, я бы тоже бесился, если бы мой ребенок из-за кого-то сел за решетку, но это длится всего лишь секунду. Я за Жасмин сяду не только в тюрьму, но и порву любого, кто будет ей угрожать. Не позволю обижать любимую. Даже словесно. Даже отцу. Он первый не выдерживает, опускает глаза на руки.
Повисает пауза. Мы и раньше молчали друг с другом, редко у нас совпадали темы для разговоров, чаще всего отец говорил, я слушал и соглашался. Мне нечего ему сказать. Оправдываться не буду, не вижу смысла. Для него я предатель семьи. А если спросит, поступил бы я так же, если повернуть время вспять... Отвечу — да. Убил бы Орлова, не моргнув глазом.
— Клинику придется продать, пока есть возможность получить хорошие деньги за нее. Мои юристы этим вопросом займутся. Также они займутся бракоразводным процессом. Я надеюсь, ты понимаешь, что после всего случившегося Белла не может быть твоей женой. Деньги с продажи клиники я отдам родителям Беллы в качестве моральной компенсации.
— Как она? — дежурно спрашиваю.
За Беллу не беспокоюсь. Она сильная, она справится с трудностями. В отличие от Жасмин, которая в этом мире осталась одна, у Беллы есть поддержка от ее и моих родителей. Ее не бросят на произвол судьбы. А вот моя малышка должна в этой жизни идти теперь одна, рассчитывать только на себя. Позже я найду способ с ней связаться, надеюсь, она чувствует мою молчаливую поддержку.
— А ты как думаешь? — зло цедит сквозь зубы отец. Не сразу понимаю его слова. — Любимый жених погиб на глазах, а муж плюнул в душу и растоптал репутацию.
— Я не плевал и не топтал.
— А как это назвать, Дани? — отец повышает голос, сверкает глазами, сжимает руки в кулаки. — Через месяц, если Белла не окажется беременной, вас разведут.
— Она не беременна. Я подпишу документы о разводе, чтобы все прошло быстрее.
— Так спокойно об этом говоришь? Не стыдно? Не извинишься перед ней? — закипает отец. Его мое спокойствие бесит не на шутку. Чем сильнее он сердится, тем равнодушнее становлюсь я.
— Если она была здесь, я бы извинился, попросил прощения за то, что позволил родителям вмешаться в наши жизни. Попросил прощения за то, что позволил ей и себе обмануться. Насильно мил не будешь, папа. Тебе не стоило настаивать на женитьбе, я ведь не Казим. А она его любила и любит до сих пор.
— Нет ничего важнее чести и долга! — Он упрямо сжимает губы, приподнимая подбородок. Я улыбаюсь. Отец себе не изменяет.
— Ты ошибаешься, папа. Когда любишь, ты любишь конкретного человека, его никто не заменит. И долг, честь не зажгут домашний очаг ярким пламенем.
— Ты слишком молод, Дани. — Отец поправляет манжеты рубашки. — Если бы ты не бегал налево, а посвятил свое время жене и созданию настоящей семьи, в которой есть дети, этой ерунды бы не произошло.
— Папа. — Я резко подаюсь вперед, намереваясь сообщить о том, что в скором времени он станет дедушкой. Вдруг его черствое сердце дрогнет, и он позаботится о будущем ребенке и Жасмин. — Жасмин...
— Не упоминай при мне имя этой падшей женщины! Она разрушила жизнь моего сына, погубила своего мужа! — Он протестующе выставляет руку вперед.
Его категоричность бьет прямо в солнечное сплетение. Я даже не сразу выравниваю дыхание. Настолько мне внутри больно от его отказа выслушать мою новость. Ведь сам же хотел внуков, постоянно говорил об этом. Дышу сквозь стиснутые зубы. Отец, даже узнав о единственном внуке или внучке, не примет. Он против Жасмин
Интересно, где она? Как она? Следователь вчера мимоходом сообщил мне, что ее выписали из больницы. Почему же она еще не пришла ко мне? Может, не пускают? Навещать могут только родственники?
— Вот кто в этой ситуации вышел сухим, так это она. — Отец сужает глаза, смотрит не мигая. — Может, она все это подстроила? Околдовала тебя, и ты сделал то, что она втайне хотела.
— Что ты говоришь, отец?
— А то, что после смерти Орлова все состояние, все активы, акции достались этой мерзавке. Пока ты будешь мотать срок по ее вине, не удивлюсь, если эта вертихвостка смоется за границу. Деньги есть, хватит на несколько жизней.
— Папа! — предупреждающе рычу, он поджимает губы. Смотрит на мои сжатые кулаки, понимает, что сдерживаю себя, чтобы не ударить.
— Поднимешь руку на собственного отца из-за нее? — Он изгибает бровь, смеется. Я молча откидываюсь на стуле, скрещиваю руки на груди. Спокойствие, только спокойствие.
Мне достаточно озвученной информации, чтобы перестать переживать за будущее Жасмин. Если уедет за границу, так, наверное, будет лучше. На улице она не окажется, деньги на жизнь у нее есть. О том, что у нее на душе, стараюсь не думать, чтобы не рвать себе сердце.
— Позже, Дани, ты поймешь, что оказался в руках опытной авантюристки. И не будь ты упрямым ослом, на твоем месте сидела бы сейчас она, а не ты! Такие женщины недостойны того, чтобы ради них под откос пустить свою жизнь! — Азиз Каримович встает, с высоты своего роста смотрит на меня. Приподнимает подбородок и твердой походкой направляется к двери.
Задумчиво смотрю ему в спину. Его слова чистая ложь, точнее выдумка богатого воображения. Он видит только то, что хочет видеть. Я ведь знаю, что на самом деле происходило. Когда отец берется за ручку, тихо говорю: