Чужая женщина
Шрифт:
«Зря, зря, зря…» – прошелестела в ответ листва над головой Лары.
– Бедный ты, глупый… – уже в полный голос, отчаянно, сердито произнесла Лара. – Если бы я знала, что ты так любишь меня… Но у тебя же дети были!
«Дети, дети, дети!» – прошептали голоса сверху.
Лара вспомнила об Оленьке и опять подумала о том, из чувства ли мести Оленька решила увести у нее мужа или еще по каким-то причинам. Впрочем, что значит – увести? Саша же не теленок, которого
Оленька не виновата.
Ее надо простить. Не только ради ее будущего ребенка, но и ради Виктора.
– Я не в обиде на твою дочь, – прошептала Лара, уставившись на земляной холмик перед собой. – Пусть она будет счастлива. И пусть Саша будет счастлив. И с ребенком пусть у них будет все в порядке… Уж ребенок-то точно ни в чем не виноват! Это твой внук или внучка. Виктор… ты станешь дедушкой. Ты знаешь об этом уже, да?
Она нетерпеливо смахнула слезу со щеки, помолчала. О чем еще надо сказать Виктору?
– Жизнь прекрасна. И люди – хорошие… Они иногда гадости и глупости делают, но… Они все равно хорошие, – упрямо повторила Лара и подняла голову, сощурила глаза. – Смотри, солнце… Небо. Небо синее-синее, ты помнишь? Ты не должен был умирать – хотя бы ради этого солнца, ради этого неба…
Слезы текли у нее по щекам, и Лара то и дело смахивала их. Но она улыбалась – потому что ей стало легче. Словно камень с души упал… Она именно этого ощущения ждала, когда искала Наталью, когда вела это маленькое расследование.
Оказалось, что не нужна была эта Наталья, да и никто не нужен, главное – Ларе требовалось простить Оленьку. И Сашу. А еще понять, что же такое произошло с ней самой.
Лара смогла это сделать – пройдя сложным, извилистым путем, затрагивающим судьбы других людей. Для этого надо было переворошить все свое прошлое, вспомнить все. Простить всех и в то же время сбросить с плеч собственную вину.
Та истина, которая открылась сейчас перед Ларой, неожиданно дала ей ответы на все вопросы.
Жизнь прекрасна. Люди хорошие. Жить – стоит.
…На станции Лара встретила Машу с Ваней. Ваня шел пешком, а Маша везла перед собой коляску, забитую пакетами – верно, из продуктового.
– Лара! – Ваня бросился к молодой женщине, обнял за ноги, заглянул снизу вверх в лицо. – Пойдем к нам! Пойдем рисовать!
– Сейчас не могу, Ванечка, золотце мое, потом… – рассеянно ответила Лара, взъерошила пушистые волосы на его макушке. – Меня дядя Феликс ждет.
– Ванька, не висни на Ларе… – Маша дернула сына за рубашку. – Ты сама виновата – привадила его,
Они побрели по дороге в Кирюшино. Идти надо было километр, не больше, но по жаре даже такое расстояние давалось с трудом. Лара посмотрела на Машу, толкающую впереди себя тяжелую коляску, на Ванечку, смиренно и изнеможенно топающего по раскаленному асфальту, и достала из сумочки сотовый:
– Сейчас Феликсу позвоню, пусть он нас встретит, подвезет.
– Нас? – возмутилась Маша. – С какой это стати он нас будет подвозить? Тебя – да, а мы-то тут при чем?..
– Ты думаешь, он не согласится тебя с Ваней взять?
– Да я сама не сяду! – огрызнулась Маша. – Чего тут идти-то… Не, не. Ты сама по себе, мы сами по себе.
– Ты такая упрямая, – фыркнула Лара. – Ужасно упрямая. Ваня, устал?.. Иди ко мне на руки.
– С ума сошла! Он же тяжелый… По такой жаре надорвешься.
– Он устал, – Лара подхватила Ваню на руки, прижала к себе.
Ваня обхватил ее за шею, прижался щекой к ее щеке.
– Ты счастливая, Маша.
– Ага, прям… – буркнула сердито Маша. Потом добавила, уже другим голосом: – Был бы Коля мой со мной, все иначе шло бы… Когда жара-то эта кончится, не слышала?
– Говорят, скоро.
– Скоро, как же! Каждую неделю обещают, что скоро, а оно все не кончается… Михнево краем горит, и Удомское. В Дивневе тоже опять дома горели. Вон видишь, что творится? – Маша протянула руку к горизонту. – Лес за Михневом занялся.
Там и вправду клубилось сизое, страшное марево.
– Дождик надо позвать, – сказал Ваня, внимательно слушавший их разговор. – Дождик! Дожди-ик! Иди сюда!.. Ты нам очень нуже-ен!
Маша с Ларой переглянулись и прыснули одновременно.
– Давайте все вместе… – предложила Лара. – Дожди-ик!
– Дождик! – закричала и Маша.
– Дожди-и-ик!.. – звонко заливался Ваня.
Она пришла наконец.
Каждый раз, когда Феликс видел ее после разлуки, пусть и небольшой, у него начинало ныть сердце.
Была бы его воля – он запер бы Лару в доме и не выпускал. На Лару никто не должен был смотреть, кроме него, никто не должен был с ней говорить – только он один.
– Все в порядке? – Он вышел ей навстречу, спустился с крыльца.
– Да, – коротко ответила она.
– Ну и славно, – так же коротко ответил Феликс.
Он, конечно, хотел бы расспросить ее, выведать все подробности ее путешествия, но знал, что любая подробность может вывести его из себя, заставит корчиться от ревности.