Чужая женщина
Шрифт:
– Ты виноват, ты! – неистово прошептала она. – Ты с ним даже не говорил, ты ходил на занятия с кислой физиономией, ты ни во что не верил!
– Я говорил с ним. Я ждал его. Я любил его. Но без этих дурацких камланий и песнопений… По-своему, – мрачно ответил Александр. – И мне сейчас – больно, очень больно… И тебе больно, я знаю. Давай не будем терзать друг друга, а? – Он опять протянул к Оленьке руки.
– Уйди, – сквозь зубы выдавила она.
– Тебе так надо найти врага? Того, кого надо ненавидеть, обвинять во всем? – Александр знал,
Она отвернулась, раздувая ноздри.
– Оля… Оля, ты любила меня? Хоть капельку?..
– Любила, – сквозь зубы произнесла она.
– И я тебя любил. Даже когда узнал… – Он спохватился, замолчал. Ни к чему говорить ей о том, что он в курсе, что Оленька – дочь Виктора, любовника Лары…
– Что ты узнал?
– Ничего. Ничего уже не имеет значения.
– Нет, ты скажи. Скажи! – настаивала Оленька.
– Я написал заявление на Римму. Хочу, чтобы ее судили, – перевел разговор Александр. – Знаю, что ее не посадят, но, может быть, кто-нибудь из будущих родителей лишний раз подумает, прежде чем…
– Дело твое, – надменно бросила Оленька. – Эта Римма – та еще штучка. Оставила меня, да еще в такой момент! Гадина.
– Оля… Оля, послушай. Она не должна была заниматься этим, самодеятельностью на дому, а мы – идти у нее на поводу… Но и мы виноваты в том, что доверились ей! На нее одну тоже валить все нельзя… И себя терзать тоже нельзя! Послушай – это жизнь… Не предугадаешь все. Может быть, даже если бы мы вовремя приехали в больницу с самым лучшим оборудованием и ты попала бы к самому лучшему врачу… Даже тогда могло что-нибудь случиться. Нет ничего абсолютного, нет ничего идеального. Нет лекарства от всех болезней! Я все это к чему говорю… – Он потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. – Мы вдвоем, у нас с тобой горе… давай разделим его. Давай не будем терзать друг друга, а… давай поддержим: ты – меня, я – тебя.
Александр вновь хотел обнять Оленьку, но та в очередной раз яростно оттолкнула его руки:
– Уйди! Тебе только одного надо было… Ах, господи, какие вы, мужики, звери. Животные.
– Оля! Я ни о чем таком и не думал сейчас… – сатанея, зарычал Александр.
– Уходи.
– Как я уйду? Ты соображаешь? – заорал он, уже не владея собой совершенно. – Как я могу бросить тебя в такой момент?!
– А я в порядке, – стальным голосом ответила Оленька. – Мне только хуже от твоего присутствия. Ты меня бесишь… Ты должен уйти немедленно!
– Никуда я не уйду, – переведя дыхание, решительно произнес Александр.
Оленька вдруг вскочила, выбежала на балкон и одним движением захлопнула дверь за собой.
– Оля! – Он дернул дверь – но та не поддалась.
– Если ты не уйдешь, я спрыгну вниз! – с ненавистью крикнула она, приблизив лицо к стеклу. – Я не знаю, как еще тебя заставить уйти… – Она демонстративно подошла к перилам, перегнулась.
–
Он ушел. В тот же день позвонил Оленькиной матери, чтобы та приехала. Встретил Наталью Константиновну на вокзале, довез до дома (кстати, это была их первая встреча). Наталья Константиновна – дама крупных размеров, с полным, грозным лицом и глазами чуть навыкате, кажется, не почувствовала ничего, узнав о смерти внука. Она оставалась хладнокровна и в первые минуты встречи раздосадованно сказала:
– Александр, вы сами могли с ней разобраться.
– Оля меня к себе не подпускает. Я боюсь, как бы она с собой чего не сделала…
– Ну так в психушку бы ее отправили!
– Ее нельзя – в психушку, – зло возразил Александр. – У нее – горе. Ее близкие люди должны поддержать…
Наталья Константиновна только рукой махнула, не желая вступать в спор.
По настоянию Александра она каждый день звонила ему, сообщала о том, как чувствует себя Оленька. По словам несостоявшейся свекрови выходило, что Оленька чувствует себя прекрасно и никаких суицидальных попыток не предпринимает. Даже больше того – намерена ехать в какую-то глушь лесную, подальше от всех людей.
Пожалуй, только сейчас Александр понял их семью. И мать и дочь были настроены по отношению к миру и друг к другу непримиримо. Прощения они не знали. И были упрямы до ужаса, до фанатизма…
Лара согласилась стать женой Феликса – пожалуй, больше от страха за него. Она видела, как Феликс любит ее и каких размеров достигает эта любовь… Как же отвергнуть эту любовь? А еще он сказал: «Я без тебя умру. Если ты бросишь меня, я с собой что-нибудь точно сделаю. Удавлюсь, отравлюсь, разобьюсь…»
Лара прекрасно помнила, что произошло с Виктором. Она не хотела, чтобы история повторилась, на этот раз – с Феликсом. Возможно, Феликс немного сгущал краски – «отравлюсь, удавлюсь, разобьюсь!» – но чувства-то его являлись настоящими, неподдельными… Шантаж? Ничего страшного. «Все что угодно обещаю, только пусть Феликс будет счастлив! Хотя бы Феликс – будет счастлив…»
Про себя Лара не могла сказать, что до безумия любит этого человека. Она относилась к нему с нежностью, жалостью, благодарностью. Он спас ее – когда она переживала мучительный разрыв с мужем, а теперь ее очередь помочь Феликсу.
Но для того чтобы стать женой Феликса, надо было развестись с Александром.
Поэтому в середине августа Лара поехала в Москву. Помнится, Александр говорил, что по почте должны прийти какие-то бумаги…
Феликс отпустил ее – но с условием, что Лара все свои матримониальные дела закончит в этот же день.
Когда Лара сидела в электричке, в сумочке зазвонил сотовый. Света.
– Алло! Света! У меня столько новостей…
– Лара, у меня самой новость, – взволнованным голосом произнесла подруга. – С часу до двух у меня обеденный перерыв. Я должна кое-что тебе показать.