Чужая женщина
Шрифт:
– Она не боялась врачей, – хладнокровно перебил сын. – Она их ненавидела. И она не нежная, мама. Ты ее не знаешь. Она – скала, и сердце у нее из камня. Я понимаю, как я сейчас выгляжу со стороны, когда говорю такое, да еще о матери своего погибшего ребенка, но…
– Да, она немного упрямая, – согласилась Елена Игоревна. – Но ты тоже не прав. Ты как мужчина должен был ее силой заставить…
– Мама, ее нельзя заставить, – опять усмехнулся сын. – Оля – фанатичка, понимаешь? С улыбкой на костер взойдет, но от своих убеждений не отречется. Никто, никакой сильный
Елена Игоревна помолчала. Вступать в споры с сыном ей очень не хотелось, но и молчать в такой ситуации тоже было преступлением.
– Сашенька, я тебя люблю… – больным, измученным голосом продолжила Елена Игоревна. – Но ты что-то скрываешь. Ты, наверное, обидел Олю чем-то и не хочешь в этом признаваться… Никакая она не фанатичка, я же ее знаю. Она ангел. Она сама еще глупеньким ребенком была, и ты как взрослый и умный мужчина должен был ее поддерживать и вести…
– Мама!
– …но я сейчас не об этом. Зачем ты опять связался с Ларой?
– Я так и знал, что ты опять заговоришь об этом! – раздраженно вздохнул сын. – Зачем, зачем… Затем что я любил ее и люблю. И я был дурак, что расстался с ней и связался с Олей.
– Но это ладно, а вот зачем еще этого приемыша вы взяли… Я все понимаю – ты потерял родного ребенка и теперь пытаешься утешиться чужим… заместить…
– Чего? Мам, ты, конечно, прости… Я тоже понимаю, почему ты так говоришь, но это разные вещи… Я не пытаюсь никого заместить.
– Ладно, ладно, не сердись… А вот ты понимаешь хоть, что детдомовские дети – всегда проблемные, что из них потом начинает лезть вся их дурная наследственность, они становятся злыми и неуправляемыми?
Саша отодвинул от себя пустую тарелку.
– Вот второе.
– Спасибо. Очень вкусно… – Саша совершенно хладнокровно принялся за котлеты с пюре. – Мам, Иван – не детдомовский. Он рос в семье. Я понимаю, есть такая проблема… Но тут ее нет. И вообще… Я не верю в наследственность, – небрежно произнес сын. – Дети становятся злыми и неуправляемыми не от того, что растут в детдоме, что у них плохая наследственность, а от того, что их не любили. Ни родные, ни чужие. Никто. Вот это самое страшное.
– Я не буду спорить с тобой, Сашенька… – скорбно кивнула Елена Игоревна. – Однако не могу не сказать о том, что вы с Оленькой могли бы потом родить второго ребенка. Своего, родного. Моего родного внука или внученьку!
У Саши дрогнули губы – он, видимо, хотел возразить ей, но не стал.
– Мам, я надеюсь, что у нас с Ларой когда-нибудь будет общий ребенок, – нехотя произнес он. – Хотя надежды мало… – не договорив, он усмехнулся.
– Ну вот, ты сам признался! А вот с Оленькой…
– Мама! Ты меня допекла этой Оленькой, – вздохнул сын. – Ты в курсе, что Оленька не просто так со мной познакомилась?
– Что? Это же я вас с ней познакомила! – возразила Елена Игоревна.
– Ага, жди…
– Саша, я не понимаю!
– Ладно, мам, прости. Не будем все это ворошить. Какой смысл…
Он вытер губы салфеткой, налил в чашку чаю.
– Ты к нам приходи, мама. И Ваньку ты не бойся…
– Как-нибудь, – тихо произнесла Елена Игоревна. Ей совершенно не хотелось смотреть на чужого мальчика и еще меньше – на Лару.
Саша перевел разговор на другую тему. Вечер прошел довольно мирно, они больше не спорили, но после ухода сына Елена Игоревна села в кресло и заплакала.
«Бедная Оленька…»
Елена Игоревна сняла телефонную трубку, набрала номер несостоявшейся невестки. Гудки, потом на том конце проводов кто-то снял трубку.
– Алло! Алло, Оленька, это я! – закричала Елена Игоревна.
Секундная тишина, потом – короткие гудки. Оля положила трубку.
Вот так всегда.
Нет, точно, Саша чем-то очень серьезно обидел Оленьку, если она даже с его матерью не хочет общаться.
Да, и что Саша имел в виду, когда сказал, что Оленька не просто так с ним познакомилась?..
…Эта зима была опять не по-московски, непривычно холодной. Как в старые добрые времена! Все ждали потепления – сначала хотя бы на Новый год, теперь вот ходили слухи, что долгие морозы отступят наконец к 23 февраля – но веры этим слухам было мало.
Но для Лары зима промчалась незаметно. Слишком много дел! Ваня, дом, все эти праздники, елки… Потом искала детский сад для Вани. Саша настоял на том, что Ваню надо отдать «в люди». Лара сначала принялась протестовать – как же так, мальчик слабенький, столько пережил, пусть дома сидит, с ней… «А вдруг его в садике обижать станут? А вдруг…» – «Лара, ты же не хочешь превратить его в комнатное растение? Потом-то ему все равно придется контактировать с внешним миром. Он должен уметь жить среди людей, среди своих ровесников».
Лара скрепя сердце нашла садик неподалеку – кажется, хороший. Ваня туда уже ходил несколько раз – сначала без особого энтузиазма, со слезами, а потом привык, у него появились друзья.
Недавно совершенно неожиданно Ларе предложили работу – на одном предприятии, изготовлявшем парфюмерию (поспособствовала бывшая начальница, узнавшая ее историю и мигом забывшая все свои прежние обиды). «Лара, не хочешь к нам возвращаться, так есть одно место… Это даже лучше, чем наш ликеро-водочный, и график там не такой жесткий!» У Лары было от природы тонкое обоняние, она различала оттенки запахов, за что, кстати, ее ценили на прежней работе… Эти ее способности можно легко развить. Лара решила согласиться – если на полставки, то отчего же нет… С весны можно устроиться.
…Февральским будним утром Лара отправилась в центр за подарками – на носу как-никак мужской праздник. Подарок Саше выбрала быстро (его вкусы она знала досконально, и, в конце концов, это формальность – такая же, как и их брак), а вот подарок для Вани выбирала долго и тщательно. Ей нравилось ходить по большому детскому магазину, перебирать игрушки, вертеть в руках одежду, прикидывать размер, цвет; она надолго задержалась у прилавка с художественными принадлежностями. Альбомы для рисования, кисточки, краски – все это она тоже купила.