Чужая жизнь
Шрифт:
Чувство полёта, лёгкий ветерок. А затем спина коснулась прохлады.
— Дорогая, — тихий шёпот.
Я повернулась на бок, подложила руку под подушку. Нежное поглаживание по бёдрам, я сплю, но хочется проснуться. Меня гладят по спине, поднимают руки. Я тяжело вздохнула, уткнулась в тёплую подушку, аромат которой напоминал о манаукце. Веки были такими тяжёлыми, а руки такими ласковыми.
— Кэйт, — тихо позвал знакомый голос. Я замычала. Не хочу просыпаться. Не хочу.
— Кэйт, окрой глазки, — попросил голос из моих кошмаров.
Я постаралась отвернуться от него, но лениво. Ласковые губы хотели заставить меня открыть веки,
В итоге от меня отстали, а я с облегчением вздохнула. Одеяло накрыло плечи, но аромат манаукца продолжал дразнить.
Я открыла глаза и с трудом сообразила, на ком сплю, затем закрыла глаза и задумалась. Уснула я в спальне Эльзы. Остаётся решить уравнение, как моё тело перенеслось в спальню Алиаса. Пораскинула мозгами, и выходило всё к одному. Голос мне не послышался. Значит, и раздевал меня Тамино, и целовал он. А я, как подлая, крепко уснула и… Прислушалась к своему телу. Кажется, всё спокойно, нигде ничего не ноет.
Я лежала, слушала, как дышал манаукец. К этому можно было привыкнуть. Ощущать тепло обнажённого мужского тела, а он был, как и я, только в трусах, слышать его аромат и млеть. Чувствовать себя кем-то любимой.
Алиас погладил меня по волосам.
— Доброе утро, соня, — тихо позвал он. Я от неожиданности открыла глаза.
Как он узнал, что я не спала? Осторожно подняла лицо. Улыбка у Алиаса была как у кота. Он не просто был счастлив до неприличия, а прямо лучился довольством.
Его ладонь скользнула по моей ноге, которая покоилась на его бедре. Плавно прошлась по ягодице. Я с замиранием сердца неотрывно смотрела в красные глаза и не могла даже пошевелиться. По телу растекалось приятное тепло, волна возбуждения окатила с головой. Длинные пальцы остановились на ягодице, сжали. Чуть сдвинулись, проникая под ткань трусиков. Ахнув, я прильнула к Алиасу, боясь и молясь. Пальцы погрузились в моё лоно. Вторая ладонь запуталась в моих волосах, он притянул меня к себе, заставляя практически распластаться на нём. Поцелуй был, как и прежде, ошеломляющим. Я глухо застонала, когда язык проник в мой рот, а пальцы резко погрузились внутрь.
Крепкий упругий бугор больно впивался в бедро. А когда Алиас легко уложил меня на себя и потёрся пахом, я жалобно застонала. Я не контролировала ничего. Я была в его власти. Даже одуматься не могла.
Но манаукцу нужна была передышка. И пока я переводила дыхание, он приказал:
— Скажи «да».
Я закусила губу. Не могу! Чёрт, я так не могу.
Попыталась скатиться с него. Но меня дёрнули обратно.
— Понятно, — хмуро произнёс и сделал то, чего я хотела. — Ругайся потом, сколько влезет, но у меня крышу сносит, когда ты рядом, обнажённая.
В подтверждение его слов ткань трусиков была нещадно сдвинута в сторону. Я прикрыла глаза, ощущая неспешное проникновение. Такое медленное, осторожное. Большой, горячий. Как и поцелуи — медленные, тягучие. Я обхватила ладонями его лицо, сама впиваясь поцелуем. Его руки помогали проникновению, раздвигая ягодицы. Он не спеша двигал бёдрами, я в такт выгибалась, молча снося порочную пытку. Я готова была разреветься. Мне было так приятно! Каждое движение отзывалось слабостью и удовольствием.
Наши языки сплетались, его руки болезненно сжимали ягодицы, помогая мне двигаться. Соски тёрлись о его грудь, тяжелели. Между ног всё разгоралось от желания. Я сама пыталась задать ритм, но сильные руки вели в этом
— Дорогая, — шепнул Алиас, я взглянула на него. — Ты забыла, как я люблю?
Я недоумённо нахмурилась. Бёдрами он не перестал двигать, поэтому соображала туго.
— Забыла даже это, — с грустью произнёс он и резко сел, крепко обхватывая меня руками. Больно сжал волосы, не давая и шанса отвернуться от него. Язык сминал губы, проникал между ними. А меня насаживал на свою плоть Тамино, не позволяя мне двигаться. Я упиралась руками ему в грудь, под пальцами перекатывались мышцы. А мне было не до этого. Я растворялась в ощущениях, которые дарил Алиас. Он властвовал над моим телом. Я взмывала вверх с помощью сильных пальцев манаукца и падала вниз, задыхаясь, пронзённая крепкой горячей мужской плотью.
— Стони, — приказал Алиас, я попробовала замотать головой, так как не могла и звука произнести. — Стони, — порыкивая, повторил альбинос.
Его поцелуи стали покрывать шею. Я запрокинула голову, с трудом сглатывая. Почему первый раз был таким неудачным у меня? Почему мне сразу не встретился такой любовник? Почему не он лишал меня девственности? Ну почему? Я готова была благодарить этого самодовольного модифицированного, который столько искусен в любви, что совесть не мучается. Сестра была забыта! Забыты запреты и моральные устои. Я хотела дойти до конца с ним. Хотела, чтобы он исполнил все свои обещания.
— Капризная девочка, — томно шепнул манаукец, и я оказалась лежащей под ним. Большие ладони обхватили мою талию. Мы смотрели в глаза друг другу. Я чуть двинула бёдрами, приглашая продолжить, но Алиас усмехнулся и покачал головой. Большие пальцы скользнули вниз к сосредоточению моего желания и надавили. Я выгнулась, ловя воздух ртом.
— Я не слышу тебя, дорогая.
Его пальцы стали медленно выводить круги, но сам Алиас не двигался. Зато я под его руками извивалась.
— Хватит, — взмолилась, когда поняла, что этого мало, катастрофически мало.
— Я только разогрелся, непокорная, — тихий голос был до неузнаваемости жесток.
Но пальцы перестали терзать моё тело. Алиас придавил меня, резко дёрнул бёдрами.
— Ты моя жена, и должна быть покорной, — шептал он между толчками.
Я же сминала простынь, пыталась подстроиться. Почему он не давал мне разрядки? Почему был таким медленным. Его губы прошлись вдоль подбородка, я хотела, чтоб он поцеловал меня в губы, он этого не происходило. Уголки губ. Щёки, снова подбородок, шея, плечо, но только не губы. А медленные движения уже приводили в бешенство.
Я жалобно всхлипнула. А затем и вовсе готова была провалиться сквозь землю. Ведь знала, что нельзя ему доверять. Он покинул моё тело, я почувствовала стыд и неудовлетворённость. Я свела ноги вместе и перекатилась, желая поскорее покинуть место своего позора. Только стоило оказаться мне на животе, как я услышала удовольствие в голосе Алиаса:
— Молодец, вспомнила.
Я не поняла, что я вспомнила, так как вспоминать мне в принципе было нечего. Обернулась, а он снял стянутые на бёдра трусы, оголившись окончательно, затем ухватил руками мои ноги и потянул на себя. Я даже не успела сообразить, чем мне всё это грозит, как мои трусики присоседились к его на полу, а я была поставлена в очень неприличную позу. И снова пальцы первыми окунулись в горячее и уже влажное лоно, и только после этого Алиас взял меня, прижимая мои ягодицы к своему паху.