Чужая жизнь
Шрифт:
Ну почему он так сказочно целуется, что я забываю обо всём?
— Дорогая…
— Заткнись, — обиженно шепнула. — Я не Берта.
Собственно, чего он ждал? Да, он приятный в общении, обходительный, богатый, но я не побираюсь!
Сидеть на столе и грубить — плохая идея, но это я поняла слишком поздно. Манаукец обхватил ладонью мой подбородок и шепнул:
— Следи за языком. Я твой муж. Могу наказать и по-другому.
— Ты мне не муж.
— Напомнить, как ты кричала, что я твой муж? Прямо здесь могу устроить, —
— Дети нас услышат, — возразила ему.
— Они с няней, она их не пустит, так что я смогу насладиться наказанием до самого конца. Понимаешь? Мы дойдем до логического завершения.
— Извращенец, — прошипела в ответ, держась за руку Алиаса. — Я в суд подам.
— За что?
— За насилие, — припечатала.
Закон за это карает любого. Раса тут ни при чём.
— О, а я запишу на видео твоё наказание и покажу его судье, — чуть ухмыляясь, пообещал Тамино. — Он посмотрит и решит, что ты не права. Так, как ты стонала, стонут от страсти, а не от боли.
— А я буду кричать от боли! — возмутилась в ответ, победно улыбаясь.
— Поверь не от боли, а от неудовлетворённости, — пообещал манаукец.
Рот открыла ответить, но заметила коварную улыбку Тамино и прикусила язык. Я же чуть не повелась и сама не предложила проверить! Гад! Ну какой же он извращённый, хитрый гад!
Мы опять замолчали, я краем глаза заметила графин и, схватив его, выплеснула воду ему в лицо. Затем смотрела, как мужчина ухмыляется, отплёвываясь от воды. Капли зависли на его ресницах, бровях, стали скатываться по носу.
— Успокоилась? — тихо спросил у меня Алиас и стал снимать пиджак. Лениво бросил его на стоящий рядом стул. Затем стал медленно расстёгивать сорочку.
Я молчала, прижимала к груди уже пустой графин. Сорочка упала на пиджак, а я воззрилась на белую кожу, которая упруго обтягивала грудные мышцы.
— Бить будешь? — тихо спросила.
— Не мечтай, — шепнул манаукец, наклонившись. — Никогда не бил женщин, даже если очень сильно нарывались. А это… — он указал на сорочку. Капельки воды с подбородка сорвались и упали ему на грудь, плавно скатываясь вниз. Завораживающее зрелище, от которого было сложно оторваться, так как капельки всё срывались, кожа блестела, а грудная клетка приподнималась и опускалась. Я чуть не застонала. Это соблазн какой-то. Да если бы не сестра… Если бы не Берта…
— А этого ты испугалась, — закончил Тамино и приподнял моё лицо, но в этот раз сильнее сжимая челюсть, а я вздрогнула, так как дурман его тестостерона слетел с меня, и я поняла, что смотрю в красные, сощуренные и злые глаза. — Дорогая, я понимаю, что ты расстроилась. Но давай будем честными. Ты тоже виновата, не только я. Я стараюсь изо всех сил восстановить наши отношения. А ты нет.
Я выдохнула и закатила глаза. Кувшин из моих рук вырвали второй раз.
— Я буду стараться, поверь. Дети больше
Если бы он это от чистого сердца говорил, а не играл, то я бы простила. И затяжной поцелуй с лёгким прикусом тут не при чём. Но мысль, что это всё игра, и что он муж сестры, отрезвляла, и я не поддавалась искушению.
— Конечно, конечно, — ехидно ответила, удобно расположившись в его объятиях. Мои и его бёдра соприкасались, и было в этом что-то уже привычное и даже успокаивающее. Как и смотреть на голый торс, по которому капли воды закончили свой кросс. — А Берта вернётся, что тогда делать будешь? Или она решила тебя и детей бросить навсегда? Нашла более выгодную кандидатуру?
— Перестань, — попросил Алиас и сделал это таким уставшим голосом, бережно водя пальцами по моим вискам, убирая невидимые волоски за ухо. — Я сначала тоже на это подумал. Землю носом рыл, тебя искал. А когда нашёл скайт, всё из головы вылетело. Главное, что жива. Только об этом и думал. Боялся, что ты умерла.
Я прикрыла глаза и пыталась придушить совесть, которая слезно умоляла поверить ему и не терзать больше.
— А если она вернётся? Пусть я стану вам женой…
— Ты и так моя жена.
— Гипотетически давайте поразмышляем на тему, что ваш план удался, — предложила я Алиасу, отмечая интерес в его глазах. — Я подыграю вам, что я Берта и у меня амнезия после аварии. Вы богатый, крас… — язык мой — враг мой! Я замялась, пытаясь подобрать другое слово, а манаукец недоумённо приподнял бровь, — перспективный мужчина, солидный, хоть и с багажом в виде двух детей. Но это мои племянники, а значит, считай, мои дети. И живём мы счастливой дружной семьёй, а тут Берта решает, что пора возвращаться. Что со мной сделаете? Убьёте.
Манаукец протяжно вздохнул, затем облизнулся, отводя взор. Он был на взводе, и я, кажется, добила его.
— Как же с тобой стало невыносимо сложно, — горько произнёс Алиас. — У меня никогда не возникало таких проблем на переговорах с очень вредными клиентами. Но ты переплюнула всех, дорогая. Что ты заладила — убьёшь, убьёшь.
— А что мне ещё думать! — раздражённо бросила ему обвинения. — Вы с сестрой стёрли мою жизнь! Меня теперь нет. Есть только Берта! И если она вернётся, то логический конец вашего фарса — убрать меня!
— Я ничего тебе не сделаю, — с жаром пообещал Алиас. — Я манаукец, мы не поднимаем руку на женщин. Не пачкаем себя таким позором.
— Я хочу знать, где Берта, — отозвалась в ответ, надменно сложив руки на груди.
Хотя сделала это не из вредности, а чтобы выдержать дистанцию. Изумительная, каменная на ощупь грудь манила к себе мои пальчики. Они даже зудеть начали, так им хотелось погладить, провести по ней линии, спуститься к рельефному животу.
— Я нашёл тебя, дорогая, — чуть не простонал разочарованно Алиас.