Чужая звезда Бетельгейзе
Шрифт:
– Сейчас, наверное, отдыхать будете? Или телевизор с нами посмотрите?
– Отдыхать.
– Сейчас я вам постельное белье принесу, – встала из-за стола Лена.
В спальне она долго копалась в тумбе, перебирая комплекты белья. Старенькие наволочки и простыни, приготовленные для квартирантов она, почему-то, сразу засунула на дно ящика, и, безо всяких колебаний вынула один единственный роскошный комплект. Он был еще в упаковке. Это белье из натурального льна песчаной расцветки ей подарили на день рождения, и Лена все никак не решалась постелить чудесное белье на супружеское ложе. Сняв шелестящую упаковку, она понесла комплект квартиранту.
Сквозь
– Нам не мешало бы отдохнуть, – Титрус поставил на стол пустой кубок. Глаза его совсем погасли, веки отяжелели.
– Да, выспаться необходимо. А потом пойдем к Апрелю и будем ощупывать эту раму до тех пор, пока не откроется дверь.
Титрус кивнул.
– Позвать слуг, чтобы убрали? – кивнул он на заставленный блюдами и кувшинами стол.
– Не надо, проснусь, сам позову.
Грэму не хотелось никого видеть, даже слуг.
– Хорошего отдыха, – Титрус поднялся с кресла и побрел к двери. Со спины он казался совсем стариком.
– Хорошего отдыха, – эхом ответил Грэм.
Когда за наставником закрылась дверь, он встал из-за стола и подошел к окну. Легкий ветерок доносил запах цветущих садов, окружающих Дом. Еще пару часов назад это здание со всеми своими вещами и предметами было домом, знакомым и любимым с детства. Теперь же он превратился в каменное чрево чудовища, прячущего свою уродливую голову глубоко под землей. Теперь все здесь пахло кровью и невыносимым смрадом, от которого слезились глаза.
Андрей и Костя – охранники магазина мужской одежды «Робинзон-студия» сидели за пультом видеонаблюдения и в десятый раз прокручивали запись, сделанную камерой в одной из примерочных кабинок.
– Может, он все-таки просто подпрыгнул? – с тоской человека, потерявшего твердую почву под ногами, произнес коротко стриженый Андрей.
– Так медленно? – усмехнулся Костя. – Так медленно не прыгают. Он взлетел.
– Но… как?
Костя пожал плечами и снова отмотал назад пленку. Человек, запечатленный на ней, снял и повесил на крючок рубашку.
– А это у него что? – Андрей ткнул пальцем в экран.
– Грудь, я так понимаю.
– А почему на ней нет ничего?
– Чего нет?
– У тебя что на груди есть?
– Волосы.
– А еще что?
– Татуировка.
– Майку подними и посмотри на себя! – рассердился Андрей. – А потом сравни!
– Сосков у него нет! – осенило Костю. – Ведь точно нет!
– Вот именно. Слушай, и что мы теперь будем делать с этой записью?
– Не знаю.
– Сотрем?
– Ну, конечно! Как можно стереть такое?
– А что тогда? Кому покажем?
– Пока никому.
Андрей задумался, Костя снова перемотал пленку.
– Давай перепишем пока на отдельную кассету, это сотрем, а потом решим.
Так и поступили.
Апрель закрыл дверь своей комнаты, постоял, прислушиваясь к голосам, доносившимся с кухни, потом сел на тахту и прикрыл глаза. С улицы доносились звуки: то быстрый стук каблучков, то шарканье шагов, редко проезжали машины. Сквозь опущенные ресницы, Апрель созерцал предметы, нехитрую обстановку комнаты. На первый взгляд, ничего интересного, но это если взглянуть мельком, поверхностно, а если начать всматриваться, то все отчетливее и отчетливее начнут проступать внутренние и внешние связи форм и материй. Как параллели и меридианы их тончайшие грани пересекались в пространстве и… во времени. Апрелю даже показалось, что он ошибся, но нет, время здесь было так же ощутимо и материально, как воздух, которым он дышал, как вода, которую он пил. Пораженный своим открытием, Апрель поднял веки, параллели с меридианы мгновенно исчезли. На Альхене время не было настолько материальным, поэтому течения его нельзя было предсказать: оно двигалось само по себе, воздействуя лишь на смену небесных светил, практически не вмешиваясь в жизнь альхенцев. Они не были зависимы от своего времени, и время не имело над ними абсолютной власти. Все процессы взросления и старения происходило под действием совсем других живых часов, заложенных в каждом организме. Время альхенцы воспринимали лишь в двух гранях – настоящее и прошлое, у них не было такого понятия, как «будущее». А здесь, на Земле время было трехгранно, у него существовало будущее, четкое, материальное будущее. Все предметы, окружающие Сенатора являлись прекрасными временными проводниками, они не только несли в себе информацию о прошлом, но и могли записывать будущее. Пусть небольшими, слабыми фрагментами, но будущее оседало на их железных, деревянных и стеклянных поверхностях.
Погасив ненужный верхний свет, он занялся более детальным изучением своего открытия.
Грэм никогда не спал долго, как правило, его тренированному телу требовалось совсем немного спокойствия, чтобы полностью восстановиться, но на этот раз, дрема никак не желала выпускать его из своих объятий. Между реальностью и сном покачивался Грэм на невидимых теплых потоках. Смутные тени покачивались вместе с ним, проникая под ресницы. Неожиданно сквозь хоровод размытых силуэтов проступило лицо Захарии. Его ресницы покрывал иней, в бледном лице не было ни кровинки, черные волосы от снега казались седыми.
– Грэм, – произнес он, не размыкая губ, – прошу тебя, верни мои мечи, мне их не хватает. Отнеси вечером к храму Бетельгейзе, оставь у ворот, я заберу.
Грэм ничего не успел ответить, чья-то нервная рука поспешно разворошила, смяла сновидение, превратив его в серые обрывки, быстро растворившиеся на свету.
– Он совсем не похож на араба, – Лена сложила посуду в раковину и открыла воду.
– А ты много их видала? – Сергей встал у окна, открыл форточку и закурил.
– Разве бывают такие высокие и зеленоглазые арабы?
– Сейчас народы уже так перемешались, что, наверное, всякое бывает. У него такое породистое лицо, что не удивлюсь, если он какой-нибудь принц.
– Да, без документов.
– Я же тебе уже сказал…
– Да, он потерял паспорт. Почему же он сразу не отправился в свое посольство?
– Лен, – к горлу Сергея постепенно стало подкатывать раздражение, – чего ты хочешь добиться? Чтобы я указал ему на дверь? Нам уже не нужны деньги?
– А ты назвал ему цену за комнату?
– Нет еще.
– Почему?
– Назову завтра, какая разница, деньги у него есть, я сам видел.
Жена замолчала. В раковину хлестала вода – старый смеситель совсем вышел из подчинения, напор можно было сделать или очень большим или слишком маленьким.
– Лен, – Сергей затушил окурок в пепельнице, – если что-то будет не так, я попрошу его освободить площадь.
– Хорошо, – сдавленным голосом произнесла она, и Сергей понял, что жена снова собирается заплакать.