Чужбина не встречает коврижками
Шрифт:
В тот самый момент, когда я уже примерялся для размаха кулаком, выбирая как бы поудачней сразить противника, – вдруг раздался резкий стрекот и впереди в улицу въехали два карабинера на мотоциклах. А в Чили карабинеров-мотоциклистов боятся все. Они действуют жёстко, бесцеремонно, решительно. Стреляют без колебаний и дубинки пускают в ход, не задумываясь.
– О-п-па! Этого ещё мне не хватало, – резонно оценил я ситуацию.
В планы моей потенциальной жертвы, видимо, тоже не вписывалась подобная встреча с блюстителями порядка. Мы одновременно перешли с галопа на шаг. Латинос затравленно сверкнул на меня яростными
Карабинеры на скорости пронеслись мимо…
Вся наша компания стояла перед рестораном и была озабочена моим исчезновением. Хозяин «Касы дона Мигеля» униженно рассыпался в извинениях перед подвергшимися нападению в его заведении белыми иностранцами. Лацко монотонно кивал в знак согласия свежеперебинтованной головой. Никто не предполагал где искать меня и что со мной сталось. Но я появился сам, живой и невредимый, да ещё возвратил утрату. Меня обступили друзья. Серёга крепко обнял, а Татьяна расцеловала в щёки. Сергей отсчитал необходимую сумму и протянул хозяину ресторана. Тот пересчитал купюры и добрую половину полученной платы попытался вернуть назад. Но Сергей брать наотрез отказался. Заискивающе улыбаясь, латинос униженно благодарил.
В машине протрезвевший Серёжа досконально просмотрел содержимое бумажника и сказал воспрянувшим тоном:
– Ух! Слава богу, банковская карта на месте, иначе воры здесь действуют быстро – пока дождёшься утра, чтоб в банк заявить о пропаже, они ещё ночью через банкомат обчистят твой счёт. И карнет (паспорт) на месте. Все визитки важных персон тоже здесь. Спасибо, Влад. Ты прямо спас меня. Но как тебе удалось забрать всё это?
– Да, ничего особенного. Я почти догнал вора и он выбросил бумажник, а я его просто подобрал.
– Хорошо, что всё так закончилось, – вмешалась Татьяна. – Видишь, Сергей, до чего тебя доводит неумеренная тяга к выпивке? Из-за тебя мог пострадать и Владислав. Ты же знаешь, какие здесь воры коварные.
– А что Владислав? Думаешь не справился бы с этим шибздиком? – огрызнулся провинившийся супруг.
– Не сомневаюсь, что в честном поединке справится. Но воры здесь часто промышляют не в одиночку. А что, если бандит вооружён? – не унималась рассудительная Татьяна.
Серёга виновато подмигнул мне через зеркало заднего вида, мол, прости, дружище, сочтёмся как-нибудь при случае.
Тем и закончилась та наша ночная вылазка. После этого случая все Лацки прониклись ко мне искренней симпатией. Они стали помогать с переводами необходимых документов на испанский, которые постоянно требовались для легализации моего пребывания в Чили. Когда меня приглашали в какие-либо административные инстанции, Татьяна участвовала в качестве переводчика. Сама Любовь Александровна постоянно приглашала то на борщ, то на голубцы, а нередко и угощала свежими пирожками.
Всё складывалось для меня как будто обнадёживающе. Я отправил составленные Лацками куррикулумы (персональные анкеты) на разные предприятия, и терпеливо ждал предложений насчёт работы, которых до сих пор, к сожалению, не поступало. Это очень удручало. Однако, делать было нечего, здесь ведь не Россия и искать место работы принято подобным образом. Шло время, и я терял всякие надежды заполучить рабочее место. Было унизительно каждый месяц получать в церковной кассе, словно подаяние, выделяемую помощь. Этими беспокойствами я и делился со своими благодетельными друзьями. И вот настал день, когда Татьяна обрадовала неожиданной новостью:
– Вы знаете, Владислав, скоро из Арики в Сантьяго возвращается один наш знакомый, которому мы в своё время помогли устроиться здесь. Он имеет собственное дело: выполняет сварочные и монтажные работы. Если согласны, я поговорю с ним, чтобы он устроил вас у себя – ему непременно нужен будет помощник.
– И вы ещё спрашиваете моего согласия? Да я руками и ногами «за», – радостно заверил я. – Мне теперь любая работа в радость.
– Хорошо, я с ним переговорю. Кстати, он и жить будет с вами по соседству. Ему выделяют комнату над вами. С Церковным советом мы уже договорились.
Глава 9
Порядок, насколько это было возможно, я навёл в своей комнате давно. Выгреб весь мусор, отремонтировал места с обвалившейся штукатуркой, надраил дверные и оконные ручки, отмыл полы от застаревшей грязи, застеклил выбитые окна. Теперь, для наведения полного ажура, оставалось приобрести и наклеить обои да покрасить дверь, окна и полы. Но Церковный совет не спешил выделять на это дело средства. Я не раз обращался с этим вопросом к Зое Степановне, однако, та только отмахивалась от меня, как от назойливого комара. А сегодня я позвал к себе Бориса Гаузена и на месте всё объяснил ему:
– Вот, видите, заново оштукатуренные места бросаются в глаза грязными серыми пятнами. Нужно наклеить обои либо покрасить комнату водоэмульсионной краской.
– Да, я согласен с вами, – доброжелательно поддержал старик.
– На полах и оконных рамах в некоторых местах краска облупилась. Необходимо обновить облезшие места, – вдохновлённый поддержкой, продолжал я.
– Вот и займитесь этим.
– Я готов хоть сейчас выполнить эти работы, но у меня нет средств, чтобы приобрести необходимые для ремонта материалы. Мне отец Вениамин сказал, что Церковный совет выделит деньги для покупки всего необходимого. Вот я и прошу вас помочь мне.
– Почему вы ко мне обращаетесь, а не к Зое Степановне, ведь это она комендант?
– Да я уже несколько раз обращался к ней, но всё безрезультатно. Теперь вот к вам взываю, вы ведь тоже член Церковного совета. Если бы у меня была работа – я бы никого не просил и на собственные средства купил бы необходимые материалы.
– Ну, хорошо, я поговорю с Зоей Степановной.
Гаузен покинул аварийное жилище, оставив меня в одиночестве безнадёжно обозревать и дальше поле своей трудовой активности.
– Хорошо бы зашпатлевать вот здесь полы, чтобы скрыть появившиеся трещины и щели, – мысленно прикидывал я, определяя себе дальнейший объем работ. – А дверь лучше ошкурить наждачкой перед покраской и тогда она будет превосходно выглядеть…
Но тут мои мысли внезапно были прерваны громким бесцеремонным стуком в дверь. На пороге предстала этакой разъярённой мегерой комендант. Ее гневные очи во все стороны метали испепеляющие громы-молнии. Сам античный Зевс вряд ли устоял бы против столь яростных извержений гнева Фельдфебельши. А неистовая старуха всей мощью своей необузданной натуры обрушилась на меня – жалкое ничтожество, олицетворяющее собой в её глазах подобие оматериализовавшегося коммунизма.