Чужие деньги
Шрифт:
Виктор нажал металлические кнопки кода и распахнул дверь:
— Входи.
35
С Мусой Талбоевым Турецкий встречался не в Чечне и не где-нибудь на конспиративной квартире, а в его светлом офисе, обставленном в соответствии с неписаными бизнес-стандартами. Будучи давним знакомцем Бегаева, Талбоев официально не считался причастным к уголовщине и к воинствующему исламу — по крайней мере, данные, согласно которым его можно было бы привлечь к ответственности по этим пунктам, отсутствовали. Талбоев возглавлял крупный общественный фонд, финансируемый как гражданами, так и государством, и неприятности,
Турецкого предупредительно вышла встретить в подъезд фонда секретарша Талбоева — миловидная стройная женщина лет двадцати пяти, которая представилась Линой. «Чеченка или нет?» — гадал Турецкий, спеша по выложенному ковролином коридору вслед за секретаршей. Макси-юбка до щиколоток и полупрозрачная кофточка, плотно облегающая грудь и талию; русые, подстриженные в «каре» волосы; карие глаза с поволокой, благодаря которым Лина выглядела чуть ли не сестрой Гали Романовой…. Нет, скорее все-таки русская или украинка. Лина… Как ее полностью: Алина, Ангелина? Может быть, Алевтина?
— Залина, два кофе, — поприветствовав следователя по особо важным делам и выяснив, что он будет пить, обратился к секретарше Талбоев, и та, без восточных поклонов, но с почтительной улыбкой, покинула кабинет, предоставив Турецкому материал для этнографических размышлений. В этот материал превосходно вписывался и хозяин кабинета, крепкий сорокалетний мужчина с такими же русыми, как у секретарши, волосами, кажущимися светлей из-за ранней седины. Лицо белокожее, преждевременно постаревшее; складка губ выдает замкнутость и хитрость. Заставь его отрастить бороду и дай в руки автомат — получишь типичного чеченского боевика из выпуска новостей. Но здесь, в своем офисе, он выглядел типичным бизнесменом, а бизнесмены — такое уж международное племя, что придется очень потрудиться, чтобы отличить дядю Васю от дяди Мусы.
«Мы, русские и чеченцы, очень похожи, — забрела в голову Турецкого историко-мифологическая, приличествующая скорее Елагину мысль. — Одни православные, другие мусульмане, одни обитают на равнинах, другие в горах, а вот похожи, как братья, хоть тресни! И страсть к партизанщине нас роднит… Должно быть, вследствие похожести и страдаем из-за кровавых затяжных конфликтов. Только одноименные заряды отталкиваются, только братья способны враждовать по-настоящему. Это доказала Великая Отечественная война, когда два сходных режима, два народа, переплетенных культурными связями, старались сровнять один другого с землей и в результате лишились лучшего генофонда. Печально все это…»
К вопросу о Бегаеве Талбоев оказался подготовлен.
— Если вы думаете, что он причастен к взрыву в квартире Зернова, — усмехнулся информированный Муса Иналович, — скажите подчиненным, чтобы они отдохнули и переключились на другие версии. Знаменитого Беги в Москве уже давненько нету. Бега ударился в бега.
— Вы зовете его Бега, — отметил Турецкий. — В кругах, где вы с ним встречались, это было обычное для него наименование?
— Скорее нет, — ускользнул Талбоев. — В глаза его так никто не называл, а от третьих лиц я не раз слышал: прозвище Бегаева — просто Бега. Что уж он там о себе придумал, Азраил он или нет, это серьезных людей касаться не должно.
— А кто это такие — серьезные люди? — продолжал уточнять Турецкий.
— Лучшие люди чеченской диаспоры в Москве, — спокойно ответил Талбоев. — Нам ни к чему посторонний шум, мы
— Вы располагаете информацией, что Бегаев уехал на Запад?
— На Западе ему делать нечего, я имею в виду — сейчас нечего. А ведь питал большие надежды… Еще располагая немалой частью чеченского нефтяного пирога, он наводил мосты. Сделал одно скромное предложение Жаку Аттали — вам говорит о чем-нибудь это имя?
Турецкий кивнул. Имя Жака Аттали — первого президента Европейского банка реконструкции и развития, при этом завзятого недруга России — наводило не меньше дум, чем вечерний звон.
— Ну вот, значит, Бега предлагал Аттали создать Свободный кавказский рынок — международную компанию, которая позволяла бы качать нефть в страны ЕЭС — разумеется, за огромные деньги…
— Российскую ворованную нефть за чужие деньги, — уточнил Турецкий. Талбоев кивком согласился с ним, хотя глаза прищурил, выдавая, что реплика ему не слишком понравилась. Возможно, в своей деятельности он, наподобие Бегаева, придерживался мнения, что «все вокруг российское, все вокруг мое», только не афишировал это.
— Ну вот, — продолжил Талбоев, — а когда российское правительство стало прибирать утраченное к своим рукам и таким образом наступило на горло лучшей песне честолюбивого Беги, Жак Аттали раздумал с ним кооперироваться. Потому что кроме нефти единственный Бегин товар — заложники и наркотики, а с этим не сунешься в приличное место. Поэтому Бега, отбыв за границу, вряд ли поехал в Брюссель, Лондон или Вену. Скорее всего, те, кто называют себя истинными мусульманами, а на деле поступают хуже идолопоклонников, переправили его по своим каналам в Турцию, а может быть, в Палестину… Скорее, в Палестину. Ищите его поблизости от Израиля.
Турецкий поблагодарил гостеприимного хозяина за информацию, прикидывая, кто может знать о дальнейшей судьбе Азраила-Беги. Наиболее вероятно, что получишь точные сведения, обратившись к Лейблу Макаревичу, руководителю разведки Израиля.
36
Володя Яковлев начинал подозревать, что небесное ведомство, занимающееся погодой, серьезно его невзлюбило. Или, возможно, дело Григория Света, которым он занимался, вызывало недовольство высших сил? На убийство адвоката Берендеева пришлось выезжать в ливень. Научно-исследовательский институт новых технологий искусственных материалов посещал в дождь. А когда опер Яковлев собрался за город, чтобы расспросить и, вероятно, допросить тех, кто мог что-то знать о давнем железнодорожном происшествии, его, в дивном соответствии с двадцатыми числами ноября, накрыло снегопадом. «Вот и зима настала», — думал Володя, прыгая на платформе Павелецкого вокзала в ожидании пригородного поезда, стараясь согреть озябшие в несолидных осенних ботинках ноги и удивляясь, почему его в детстве так радовали мороз и снег. Единственное, что утешало его в этой ситуации, — то, что зимой гаррипоттерный зонтик не понадобится. А до весны он обязательно купит другой. Непременно. Простой черный или, на худой конец, серый в мелкую клетку.