Чужие как свои
Шрифт:
Сопровождением караванов через пустыню в Браналле монопольно заправляли вакрахоны, выходцы из соседней страны, расположенной среди песков. Впервые увидев их сзади, Настя подумала, что верблюды в этих местах весьма упитанные. Но когда зашла спереди, обнаружила, что к четвероногому двугорбому телу прилагался вполне человеческий торс, руки и голова. Натуральный кентавр, только зад верблюжий вместо лошадиного. Как мог получиться эдакий гибрид человека и корабля пустыни, сыщица побоялась даже представить. Похоже, в давние времена животных здесь любили не меньше,
Договор с гужевым транспортом Арман заключил без затруднений. За услуги вакрахоны брали дорого, но и гарантии давали самые надежные, что в обещанный срок в полной сохранности пассажиры и груз прибудут к месту назначения.
Выехали еще затемно. Плавно покачиваясь в специальном седле, закрытая от солнца темной тканью, закрепленной на каркасе между двух горбов человека-верблюда, Настя приготовилась наслаждаться экзотикой. Но реальность превзошла самые худшие ожидания. Жара, слепящий солнечный свет и монотонность пейзажа нагоняли тоску. Пески изредка сменялись каменистыми участками и скалистыми выступами. Скалы давали тень, где можно отсидеться в самый зной, но среди камней крайне редко встречалась вода. Колодцы здесь строили только в оазисах.
Надо отдать должное проводникам - маршрут и скорость передвижения были продуманы до мелочей. Очередное убежище всегда появлялось на горизонте точно в положенное время, то есть когда казалось, что еще немного, и голова расколется от зноя и общей невыносимости бытия.
Невыносимости заметно добавлял племянник парчового олигарха, решивший, что настало самое время для курортного романа. На очередной стоянке притащил икебану из неопознанного колючего растения, потом специально для Насти откопал в мешке с солеными сухарями один неизвестно как затесавшийся сладкий. После чего решил, что конфетно-букетный период закончен. Во время третьей ночевки в оазисе торговец двинулся на штурм.
Настя не сразу поняла, что ее разбудило. В черном небе сияли звезды, приятный ветерок почти без натяжки можно было назвать прохладным. Чья-то тяжелая рука по-хозяйски устроилась у нее поперек груди, мешая дышать. Девушка скосила глаза и увидела именно того, про кого подумала. Разумеется, парчовый наследник пожаловал. И останавливаться на достигнутом не собирался. Настойчивая пятерня пошарила по груди, безо всякого успеха подергала потайные застежки на рубашке, и устремилась ниже. Подождав какое-то время, девушка сказала:
– Отвали!
– Неужели все в тебе протестует против меня? Даже это место?
– Кого волнует мнение этого места?
– сонно пробормотала сыщица, - Все решает голова.
Лусьен чуть помедлил и все же убрал руку, скорбно воззвав к небесам:
– О боги, ну и зануда!
Небеса благоразумно промолчали.
– Поухаживай лучше за мной, красавчик!
– подала голос Чикитико, - можешь для начала подать воды! И вон те орешки подвинь!
Бринна-младший оглядел сирену с сомнением. Налил ей воды в миску, насыпал горстку орехов на коврик, а насчет остального отмазался:
– Спасибо, что-то не хочется. Лучше когда доедем, я тебе пету... то есть павлина куплю.
– Грубиян!
– беззлобно огрызнулась птица.
Настя молча слушала их обмен любезностями. Блудливый торговец убрался восвояси, не зная, что девушка не осталась безучастна к его поползновениям. Но острое чувство, пронзившее ее, не имело никакого отношения к столь желанной для Лусьена похоти. Это была тоска по дому. И воспоминания о другом человеке, которого Настя больше никогда не увидит, если от спящей эльфийской девицы с острова не окажется никакого толку.
Неприятности начались вскоре после того, как караван снова двинулся в путь. Температура воздуха в этот день подозрительно рано достигла отметки "пекло адское". И без того не слишком разговорчивые вакрахоны, обремененные пассажирами и поклажей, понуро брели по горячему песку, на все вопросы отвечая уклончиво: "наша компания еще никого не подводила...".
Настя не видела выражения лица человековерблюда, на спине которого она восседала, но и так нетрудно было понять, как изменилось настроение тех, кто взялся проводить пятерых людей, одного эльфа и одну сирену через пустыню. Хозяева здешних мест, знавшие пески, как свои две руки и четыре ноги, явно тревожились о чем-то.
Еще вчера двугорбые братья по разуму чувствовали себя под палящим солнцем как рыбы в воде, а сегодня с их лоснящихся боков пот катился градом, наполняя воздух отнюдь не цветочным запахом. Взмокшие люди тоже не улучшали собой атмосферу, только Арман, утирая лоб платком, источал легкий аромат соснового леса.
– Эльфы что, совсем не потеют?
– пробормотал Лусьен на первом привале.
– Почему?
– отозвалась Настя, - Просто они всегда приятно пахнут.
– Ага, и какают исключительно хризантемами...
– уныло пробормотал Приблудный и завалился на коврик в тени.
Даже сейчас, когда измученный зноем караван остановился в маленьком оазисе, на островке пожухлой зелени у мутного источника, сыщицу не покидало ощущение неправильности происходящего. Сначала она никак не могла понять, что не так в синем небе, пылающем солнце и нескольких чахлых пальмах, окруженных бескрайним раскаленным пляжем. Вернее, не пляжем, а баней... Стоп! Вот именно! С самого утра воздух в пустыне был влажный, тяжелый, от этой напитанной сыростью духоты было трудно дышать и голова наливалась болью.
– Арман!
Настя вскочила и зашагала к эльфу. Плевать, пусть Бринна-младший хоть лопнет от ревности.
– Арман! Ты можешь сказать, почему так сыро?
– Ты тоже заметила, - кивнул эльф.
– И?.. Может, дело в оазисе? Или какой-то козел поблизости наколдовал грозу?
– Оазис ни при чем, а вот гроза... Взгляните!
Арман указал на горизонт. С юго-востока, оттуда, куда направлялся караван, надвигалось нечто непонятное. Вместо теряющейся в потоках горячего воздуха границы земли и неба там растянулась полоска тьмы, медленно, но верно увеличиваясь в размерах.