Чужие камни Ноккельбора
Шрифт:
– А теперь слушай, Векшик, что я тебе предлагаю. Придется тебе подумать и выбрать. Здесь уж я тебе не помощница.
Мальчик уныло кивнул.
– Первое… Отпускаю тебе на волю, лети себе степной птицей во тьму и тишину, где вечный покой. Может быть, ждут тебя там. А вслед за тобой и я ухожу, ибо какой прок от Сумеречной Сестры, если встретить ей больше некого?
– А второе что? – спросил Векша, весь вперед подавшись.
– Оживлю тебя, – сказала Мора и выбившуюся из косынки прядь обратно заправила.
Векша даже рот разинул от изумления.
– Неужто так можно?
– Если очень
Ошарашенный Векша пожал плечами.
– А что я делать буду? – только и смог, что спросить. В голове его наступила полная неразбериха.
– Что хочешь, то и делай, – сказала Мора. – Хочешь – бегай, хочешь – сиди. Только разузнай, как альвы тебя воскресить смогли. Уж больно мне любопытно.
Векша ошарашено молчал. Выходит, что Могильная Хозяйка предлагает ему, сыну крестьянскому, еще раз пожить? Нет, не верит он в себя. Не готовили его такие подвиги совершать. Страшно снова смертные муки испытать. Кто знает, что еще уготовят ему каменноликие, если он вновь попадется. Да и боялся Векша в глубине души, что развернули остроухие своих коней и обратно скачут, чтобы вновь оживить его. Передумали, может… Кто их знает, нетопырей. А за ними несется вприпрыжку безголовая бестия.
– Когда тебя из моих рук вытащили, – сказала Мора. – Поняла я, что альвы в своих чумлениях научились страшному и великому, что роднит их с богами. Мертвого к жизни возвращать – виданное ли это дело? Стервецы! Разузнал бы ты, Векшик, что да как? А я тебе помогу, чем смогу.
Векша разволновался. Никогда прежде не вставал перед ним такой выбор. Нет, ну там между яблоком и орехом выбрать – это завсегда понятно. А вот между жизнью и смертью? «Я ведь и так умер» – задумался он. – «Вижу, нет тут ничего страшного. Там, где жизнь, страшнее». Боязно ему стало возвращаться туда, с чего все началось. Сама мысль, что ему предстоит вновь увидеть альвов, приводила мальчика в ужас.
Мора продолжала говорить, вновь взявшись за спицы.
– Ни силы, ни ума, ни богатства я тебе не дам, ибо оно все пустое и ничего не стоит в Уделе. А вот подарю тебе одну радость, о которой ты узнаешь сам, если жизнь выберешь. Но уж, поверь, этот дар будет значить больше, чем дружины да деньги. Многие нелюди тебе завидовать станут и дружбы твоей искать, только я тебе советую никому, без особой надобности, себя не раскрывать.
Мора буквально пронзала его глазами. Каким-то глубоким внутренним чувством Векша понял, что старая богиня не готова покинуть мир. Потому и уговаривает его. «Ух, ты» – насупился он про себя и приосанился. – «Выходит, что от меня жизнь самой Темной Сестры зависит? Вот так я». Мора хмыкнула, но мальчик этого не заметил, погруженный в себя. Богиня развлекалась, читая горделивые мысли подростка.
Внезапно в голову ему пришла ясная мысль. За шестнадцать лет короткой своей жизни Векша и вспомнить не мог случая, чтобы воля и желание его власть имели. Ощущал он и огромный камень, который взваливала на него Могильная Хозяйка: шпионить за каменноликими – значит, им вызов бросить. Ни у кого и никогда в людском
Страшно стало ему. Но, кроме страха, почувствовал он в себе что-то яростное, злое, что только начинало жечь его изнутри. Это чувство было ему знакомо – оно рождалось перед дракой с другими мальчишками. Видишь лицо недруга, сжатые кулаки его и внимаешь насмешливым злым словам. А потом возгорается в тебе злость и, сквозь дрожь в коленях, не чуя себе, бьешь изо всех сил по ухмыляющейся роже. Чувство это было древним, зарожденным еще до первых предков Векши. Сильное и соблазнительное, оно требовало, чтобы кричали умирающие, горели вражьи дома и выли от горя и бесчестия их жены.
Поддался Векша этому чувству. Понесло оно его, потащило. И стало ему все понятно и ясно. «Поживем еще» – подумал он. Он глубоко вздохнул и кивнул. Неуверенная улыбка появилась на его круглом, грубо слепленном лице.
Мора улыбнулась в ответ, продемонстрировав белые, без единой крапинки, зубы.
– Я и не сомневалась в тебе, Векшик. Порадовал, мальчик. Нынче же отправлю тебя туда, откуда ты ко мне явился.
Векша помялся, но, все же, спросил:
– А с чего мне начать, хозяйка? Куда деться? Я ведь один-одинешенек остался.
– Сначала из Черного. Леса уходи. Не на пнях же тебе штаны просиживать? А как выберешься, так и решишь, где осядешь, – сказала Могильная Хозяйка. – Я тебе в Ключень, к свергам тамошним советую идти. Не знаю, что ждет тебя, но чую – туда тебе надо. Впрочем, сам решай.
– А каменноликие меня не поймают? Их же в лесу, поди, видимо-невидимо, – спросил мальчик. Только о страшных альвах он и мог думать сейчас.
– Не бойся, Векшик, – сказала Мора. – Они думают, что от всех моих детей избавились. Искать тебя не будут. Да и в лесу их нет давно. Времени немало прошло.
– Как это – прошло? – удивился Векша загадочным словам Хозяйки. Ему казалось, что сидел он в мориной избушке никак не больше часа.
Мора подмигнула.
– Скоро сам узнаешь… Ну, что – готов в Удел вернуться, мальчик?
Векша вздохнул, веснушчатые кулаки сжал для уверенности и головой кивнул – мол, готов. Но не удержался, выпалил:
– Хозяйка, дозволь спросить тебя!
Мора кивнула, весело глядя на смущенного подростка.
– Куда твои братья, Светлые Боги, подевались? – на одном дыхании выпалил Векша.
– Мне не ведомо, – промолвила богиня. – Пошли как-то на охоту да не вернулись. Если увидишь их, передай, чтобы домой возвращались. Ждет их сестра, волнуется. Так и передай, слышишь?
Векша кивнул. Мора поцеловала его в лоб ледяными губами, непослушный вихор пригладила и прошептала:
– А скатерть, что для тебя соткала, получишь вскоре. Передадут. Прощай, голубчик!
Векша давно уже к этой скатерке присматривался, а потому захотел спросить, когда и от кого он ее получит. Но не успел. Лицо Моры стремительно надвинулось на съежившегося мальчика. Губы ее хищно изогнулись, и, вслед за тем, перед Векшей предстало огромное звездное небо. Звезды были над головой и под ногами. А потом он почувствовал, как в сердце стало жарко, и душа его устремилась в бесконечное падение.