Чужие руки

Верт Александр

Года два назад он ухаживал за одной медсестрой, ту нельзя было смутить ни цветами, ни дорогими украшениями. Потом она и вовсе заявила, что ей нужна машина. Иван обалдел от такого заявления и понял, что в женщинах он ничего не понимает.

– Я, похоже, выбираю только стерв, – пожаловался он тогда Косте.

– И это проблема? – хихикнул травматолог. – Тогда начни ухаживать за той, кого никогда бы не выбрал, и наткнешься на сокровище.

– Не смешно.

– А я и не шучу, – отвечал на это Костя, а сам откровенно хохотал.

Теперь

глядя на Риту, Иван думал, что этот совет был не лишен смысла, только перед ним был сущий ребенок, девочка, симпатии к которой мужчина откровенно стыдился. Не желая думать о своей личной жизни, он скинул окурок в урну, стоявшую рядом, буквально выбивая его гипсом на второй руке. Боль прокатилась по пальцам до самого локтя от столь грубого движения. Стиснув на миг зубы, Иван выдохнул и заговорил:

– Давай начнем сначала.

Пока он говорил, боль постепенно отступала.

– Мы ведь толком не знакомы, так что, думаю, есть смысл начать именно со знакомства.

Он не мог смотреть на девушку, наблюдавшую за ним большими глазами и несмело поедающую мороженое, потому чуть опустил глаза, но поняв, что совершенно неприлично смотреть на грудь собеседницы, скользнул взглядом еще ниже и замер на обнаженных коленках. Это тоже было неприличным, но он не смог отвести от них взгляд. Хорошенькими были эти коленки, сведенные вместе и выглядывающие из-под краюшка юбки.

– Я Иван, – начал он. – Мне тридцать два года, и я пока еще врач. Не женат. Детей нет.

Ему вдруг показалось, что он озвучивает пункты какой-то глупой анкеты на сайте знакомств, а ведь он один раз чуть не заполнил такую анкетку, правда, потом передумал. Понимая, что он несет полную чушь, он все же взглянул на девушку.

– У меня трехкомнатная квартира тут, на Ленина.

Это заявление было самым глупым из всего им сказанного, но он не смог остановиться.

Рита опустила глаза. Все это напоминало ей разговоры мамы, что постоянно искала ей женихов и рекламировала их то профессией, то машиной, а Рита всегда думала, что самое важное, это что человек представляет из себя как личность.

Мужчина молчал, и она решила рассказать о себе:

– Мне только восемнадцать, в прошлом году закончила школу, хочу поступить в театральный, но сразу не получилось, там конкурс большой, а я просто обязана стать актрисой и сниматься в кино.

Она испуганно подняла глаза, словно сказал глупость:

– Это не глупости, это все очень сложно и серьезно, я с детства мечтала.

Иван прикрыл глаза, понимая, что эта девочка сейчас перед ним оправдывалась.

– Верю, – прошептал он, только, о чем говорить, не знал.

У него было странное ощущение, что он на свидании, на которое его затащили силой, и теперь откровенно не знал, как от него сбежать. Решив, что молчание худшее, что может быть в этот момент, он все же заговорил о деле:

– Мы с твоим врачом немного обсудили происходящее. Это все, конечно, очень странно и не похоже на последствия травмы,

но лучше все проверить, так что приходи завтра в больницу, хорошо? По бумагам напишем, что у тебя просто головные боли, можем даже положить, просто мистика мистикой, а мне будет спокойнее, если мы будем знать наверняка, что ничего органического за этим не стоит.

Он взглянул на Риту, та выдохнула и внезапно призналась:

– Это я украла Ваш халат.

– Украла халат? – переспросил Иван, не веря своим ушам.

Маргарита, стыдливо кивнула и лизнула мороженое, словно это могло помочь ей.

– Я после выписки утром пришла в больницу, – начала она свой рассказ. – Надела его, а потом в нем убежала. Я не хотела. Я его верну, обязательно.

Иван расхохотался. Это был болезненный почти истерический смех, от которого наворачивались слезы. Халат в этой истории был последним, что его волновало, но этот ангелочек действительно переживал из-за этой белой тряпки с бейджиком.

– Прости, – произнес он, отсмеявшись. – Просто это сущие пустяки, особенно сейчас.

Он выдохнул и вдруг почувствовал острую потребность откровенно высказаться о происходящем:

– У меня, кажется, вообще все плохо. Не адекватно я реагирую на ситуацию. Мне сейчас положено сильно переживать, искать пути к принятию правды, а я ее, вроде, и понимаю, а, вроде как, и не осознаю. У меня же нет ничего, кроме рук.

Он посмотрел на гипс, под которым прятались его ладони, и продолжал:

– Хирургия – это ведь работа руками, не только по смыслу, но даже в происхождении слова, это почти рукоделие, как бы забавно это ни звучало.

Голос его становился все тише.

– Я, наверно, еще не понял, что все потерял, но сейчас я даже думать об этом не могу. Просто у меня есть обещание, которое я хочу выполнить, несмотря ни на что.

– Я подслушивала ваш разговор утром, – призналась Рита.

Ей было страшно от того, что сердце сочувственно сжималось. Выходило, что жизнь воровали не у нее, а у человека рядом, причем в буквальном смысле. Она взяла и забрала у него самое ценное. Мужчина, как ей казалось, должен был ненавидеть ее за это, а он даже не злился.

– Кто тот человек, которого вы обсуждали?

Иван вздохнул.

– Да мальчишка совсем, – прошептал Иван. – Сейчас ему уже двадцать два. Он даже поумнел, а два года назад совсем пацаненком был. Начитался где-то чего-то в интернете и в честь несчастной любви решил выпить бутылку уксуса.

Иван закатил глаза, невольно понимая, что это какой-то очевидный бред.

– Только, видимо, в интернете не пишут, что от этого не умирают. Он просто сжег себе все от языка до самого желудка, а теперь все дошло до того, что есть он не в состоянии, рубцы все перекрывают, и пища просто не проходит через пищевод. Мы сначала расширяли всеми возможными способами, он от операции отказывался, она большая, опасная, а теперь кроме нее и вариантов нет, только он очень слаб.