Чужое письмо
Шрифт:
– А что за книжку ты принесла? – Самовна взяла в руки шедевр советской полиграфии.
– Азбука, - на такой вопрос уже никак не ответишь молчаливым кивком головы и, набравшись храбрости, девочка объяснила свои переживания: – Тетя Наташа учила меня читать. Только мы не успели все буквы выучить, она уехала.
– И на какой же букве вы остановились? – прохрипела Луиза.
– На М, как «мама», - грустно опустила глаза девочка.
– Бедняжка, - пожалела сиротку очередная соседка. – Но мы не привыкли сдаваться, - процитировала Воскресенская чей-то девиз.
– Предлагаю продолжить учебу. Все равно я загораю. Даже репетировать не могу. Берите карандаш. Сейчас вы поймете, что буквы можно не только читать, гораздо интереснее их писать.
Бронхит к удовольствию девочки затянулся. За пару недель они добрались до конца азбуки, до самой последней буквы. А когда Самовна обрела, наконец, «звучание», она пододвинула Лисоньку прямо на табуретке к незнакомому полированному ящику у стены, откинула крышку. Перед глазами девочки предстала череда белых и черных блестящих пластинок.
– Теперь мы будем еще и петь, - объявила Луиза. – Причем во весь голос! Не боясь злобных криков уставших соседей. Потому что отныне в квартире мы – одни!
Ко дню рождения бабы Любы, который отмечали в более просторной комнате Воскресенской, новые подруги решили приготовить сюрприз. Когда был съеден торт и выпиты бутылки лимонада «Буратино», Лисонька объявила:
– Начинается концерт.
Самовна села к пианино и сыграла вступление.
– «Жили у бабу-си два веселых гу-ся», - изо всех сил, громко пела Лисонька смешную детскую песенку. – Мы целую неделю репентировали, - успела она крикнуть бабе Любе во время маленького перерыва и продолжила: - «Один белый, другой серый, два веселых гу-ся».
Потом поклонилась, как ее научила Воскресенская.
– Как вы намерены поступить? – повернулась Луиза к Любе, закрывая крышку пианино. – Неужели отдадите столь очаровательное создание в детдом?
– А что такое детдом? – переспросила Лисонька. Пару раз она уже слышала такое слово, когда взрослые смотрели на нее. – Это дом, в котором много игрушек, как в детском мире?
– Детка, - нам надо поговорить с твоей учительницей, - вздохнула баба Люба. – Ты не могла бы немного поиграть в нашей комнате?
Лисонька послушно отправилась к себе. Она давно задумала сделать бабушке еще один подарок. И сейчас, пока Люба болтает с соседкой, настало самое подходящее время. Забравшись на диван, девочка сняла с гвоздика картину, которую нарисовала, когда еще не умела читать. А теперь она ведь стала большая и умеет буквы не только складывать в слоги, но и немножко их писать. И хотя это очень трудно, она постарается. Лисонька аккуратно вынула рисунок из рамки, достала карандаши и начала выводить большими печатными буквами слова: «БАБА», «МАМА», «Я». Завершив работу, она повесила картину на место.
– Луиза, ты ведь красивая женщина, - начала издалека Люба. – Почему же одна хороводишься?
– Настоящие артистки редко выходят замуж, - Луиза давно сформулировала позицию.
– Семья мешает карьере.
– А что, по-твоему, семья? – гнула свою линию бывшая дворничиха.
– Странный вопрос задаете, – Воскресенской не нравился затеянный разговор, но прервать не позволяло воспитание – Люба намного старше ее.
– Формула известна с древности: муж, жена, дети.
– Но ведь не каждой из нас выпадает счастье замуж выйти, - именинница налила в опустевшую чашку заварки, добавила немного кипятку. – И если мужики к такому положению вещей относятся спокойно, то женщина без семьи – считай, не женщина.
– Не пойму, - искренне призналась Луиза, - к чему вы клоните?
– К тому, что, женщина и ребенок – уже семья.
– Вы что, предлагаете мне без мужа родить? – возмутилась певица. – Мало того, что это предосудительно, так и рожать я вообще не собираюсь. Вдруг беременность или тяжелые роды – такие случаи известны - отразятся на голосовых связках? Я еще не потеряла надежду прорваться в солистки Большого. И даже, если все завершится благополучно, представьте только: мне предложат роль, а я буду метаться между кормлениями и репетициями. Абсурд! Роль тут же попадет в лапы другой претендентки. Вы не понимаете даже какая у нас конкуренция и грызня внутри.
– А ты другой вариант не рассматривала? – с надеждой посмотрела на соседку Люба. – Например, удочерить чуть подросшую девочку, которую уже грудью кормить не надо, да пеленки стирать тоже?
– Об этом я не думала, - честно призналась Луиза.
– Никогда.
– А ты подумай, - Люба по старинке положила за щеку кусочек сахару, прежде чем глотнуть чай. – Жизнь в одиночку прожить – счастья не изведать. Поэтому повторяю: женщина и ребенок – уже семья. Гарантия того, что не останешься одна на старости лет.
– Так что вы решили по поводу Лисоньки? – решила отвлечь излишнее внимание от своей персоны артистка.
– Хочу еще попытку предпринять, - баба Люба допила чай, перевернула чашку и поставила ее на блюдце. Уже поздно, пора укладывать спать малышку. – Один хороший человек надоумил поговорить со сценаристом Орловым. Вдруг в мужике жалость к сироте проснется. Хотя надежды мало.
– И вы сможете его найти?
– Найду как-нибудь. А ты, - повернулась она, уходя, к одинокой певице, - все же подумай над моими словами.
Луиза стала убирать тарелки в буфет и тут ей попалась в руки азбука, по которой Лисонька учила буквы.
«А может и права Люба, - мелькнуло в голове певицы. – Ведь сколько мне уже?»
Глава 22
ИЛЬЯ не изменил своего мнения: он по-прежнему считал, что не имеет права вмешиваться в чужую жизнь, открывая перед незнакомым человеком похороненную под тяжестью десятилетий тайну. Но, тем не менее, жалел, что Ольгушкина квартира состояла всего из пяти комнат, а не из 10 или даже 15, какими изобиловал, например, когда-то центр Питера. Тогда бы они имели возможность встречаться с Лизой еще пару месяцев, после того как Каменев вынужден будет вернуться в Москву. И кто знает, может, за это время у них точно что-нибудь бы сложилось. По крайней мере, у него оказалось бы гораздо больше времени, чтобы разобраться в собственных ощущениях, попытаться построить новые отношения.